– Ты ведь сам сказал, что надо стараться до последнего дня, – сказал Перепелкин. – А дом… скоро я куплю свой. Двухэтажный.
– И как зовут пассажира? – спросил я.
Перепелкин ничего не ответил. Он вдруг заулыбался, сжал мне руку и вышел из машины.
– Удачи вам! – крикнул я. – И счастья!
Перепелкин опять улыбнулся, помахал мне рукой и пошел к подъезду.
Женщина с высоты орлиного полета
У моего соседа по лестничной площадке загадочная жизнь. Он – мужчина лет пятидесяти, похожий на бывшего десантника, всегда в камуфляже, крепкий, молчаливый: только «добрый день», когда мы сталкивались у лифта, «спасибо», если я придерживал входную дверь подъезда, и «сегодня неплохая погода» – это уже в нашем ближнем парке. Туда он часто приходил с толстой тетрадью в кожаном переплете, подолгу сидел на скамейке под старой березой, смотрел на облака, иногда делая заметки толстым карандашом.
Пару раз в неделю таинственный сосед утром выходил из дома с большой сумкой и возвращался поздно вечером.
– Серьезный мужчина! – говорили старушки, сидевшие около подъезда. – Женщин не водит, водку не покупает. Писатель, наверное. Или ученый секретный.
Тайна соседа меня очень занимала. На что он живет? Почему один в двухкомнатной квартире?
– Оно тебе надо? – спрашивал приятель. – Он тебе что, жить мешает?
– Не мешает, но хотелось бы знать, что за тип обитает у меня за стенкой.
– Не разочаровывайся! Ну узнаешь ты, что он копирайтер, что у него в квартире мебель времен развитого социализма, а ездит он в какое-нибудь Лыткарино, где у него растет незаконнорожденная дочь. А женщин он не водит потому, что ему их кормить нечем.
– Кстати, о женщинах— добавил он. – Как много женщин западают на таких таинственных и молчаливых. А потом узнают, что просто им сказать нечего. Таким таинственным лучше рот не открывать и домой никого не приглашать. Они только издали красиво смотрятся. Вот у меня был случай.
И приятель стал рассказывать.
Как-то прошлой осенью у меня с утра не заладилась жизнь. Кончилась зубная паста, подгорела яичница, заклинила молния на куртке, а мой 17-й трамвай ушел прямо из-под носа. А тут еще и дождь начался. Холодный, въедливый. Я стою, следующий трамвай высматриваю. Вдруг почувствовал что-то, оборачиваюсь, а рядом женщина. В темном плаще, зонтик красный, яркий, как будто среди мрака фонарь загорелся. Улыбнулась, жестом под зонтик позвала. Лет тридцать, лицо усталое, но красивое. Лучики около уголков глаз почти не видны, все внимание на сами глаза – большие, черные. Говорит мне:
– А над тучами сейчас солнце, светло, воздух чистый.
– Там холодно!
– Ну и пусть, зато всегда солнце, дождей не бывает.
– Не любите дожди?
Тут она волосы поправила. Темные, пышные, кудрявые немного.
– Ненавижу!