Уцмий Ханмухаммад, шестидесятилетний правитель небольшой, но прекрасной страны, имеющей, кроме гор и небольших плодородных долин, еще и несколько верст морского берега, приехал в Хунзах на высоком арабском скакуне, покрытом черными пятнами на белой гладкой шерсти. С ним была большая свита, сопровождаемая конными воинами.
Ханша Кайтага Асият-уцминай – чистокровная даргинка – хотя и была из рода уцмиев, но не приходилась своему супругу даже троюродной сестрой. Она была моложе Ханмухаммад-уцмия на девять лет, почти что ровесница своего аварского зятя. Несмотря на свой возраст, Асият-уцминай сохранила стройное тело и редкую красоту, слегка отмеченную печатью возраста и материнства. Она владела многими дагестанскими языками и покровительствовала образованным женщинам, считая, что мужской ум, лишенный женских советов, не полноценен. Когда знатные дагестанские беки и прославившиеся в походах уздени хотели пристыдить своих жен за какую-нибудь оплошность, то приводили в пример ханшу Кайтага, женщину, сочетающую в себе красоту, доброту и бесценный ум.
Сидя в узком фаэтоне, запряженном одной лошадью, с девятилетним внуком от сына и десятилетней внучкой от старшей дочери (ханша Аварии была младшей дочерью правителя Кайтага), Асият-уцминай всю дорогу рассказывала сказки и легенды о древних дагестанцах.
В таких же узких фаэтонах, запряженных одной лошадью, ибо дороги в горах не везде были широкими после обильных дождей, ехали и другие знатные женщины Кайтага. Соблюдая шариатский запрет, уцмий даже невольниц велел посадить в фаэтоны, ибо грех женщину сажать верхом на лошадь, а вести их пешком от Кайтага до Хунзаха потребовалось бы много дней нелегкого пути. Верхом же и на фаэтонах они доехали быстро.
Караван с благородной свитой и богатыми подарками сопровождала целая сотня великолепных воинов, чтобы не искушать в горных ущельях и на перевалах стервятничающих время от времени разбойников, которым ханы часто отрубали головы, но и они, бывало, умудрялись мстить ханам со всей присущей варварам жестокостью. Иногда разбойники после дерзкого ограбления какого-нибудь хана или бека оставались непойманными, испарялись среди отвесных скал и покрытых лесами ущелий, словно утренний туман или кошмарный сон, неизвестно откуда берущийся. А вот с такой воинской сотней на огнедышащих конях правителю Кайтага никакие разбойники не страшны. Это была личная гвардия уцмия из тигроподобных воинов с устрашающе большими мечами и матово отблескивающими стволами мушкетов.
Ханмухаммад нагрузил десять мулов подарками для новорожденного внука, дочери, зятя и многочисленной его родни. Помимо отменного кайтагского сукна и купленных в Дербенте шелковых персидских ковров, он привел еще в подарок внуку необъезженного чистокровного арабского жеребца, на которого заглядывались в богатых селах, предлагая уцмию за него любые деньги. Уцмий, довольный производимым жеребцом впечатлением, отвечал, что не продаст ни за какие деньги, ибо это подарок аварскому царевичу, его новорожденному