Жрица не торопилась. Движения ее были плавны и неспешны, как у большой птицы, глаза постепенно стекленели. Не глядя по сторонам, она прошла мимо лаврового дерева, сломав пахучую ветку. Тут же поднесла листок ко рту и стала медленно жевать. Спустя час провидица напоминала яростную колдунью. Восседая на золотом треножнике, который был настолько высок, что рядом с ним любой человек казался ничтожеством, она вдыхала пары седого дыма, исходившего из расселины в скале. Грудь ее вздымалась, дыхание все больше учащалось.
По истечении некоторого времени дым сделал свое дело, и пифия окончательно вошла в транс. Куда девалась нежная красота молодой женщины?! Ее лицо было искажено гримасой то ли боли, то ли злости. Одной рукой она впилась в треножник, чтобы не потерять равновесия, другой – держала ветвь священного лавра. Поток слов полился из одурманенного сознания прорицательницы. Сначала они были неразборчивы, грубы и перемежались с рычанием и стонами, как будто ее устами говорил кто-то посторонний. Потом голос жрицы стал низким и резким, словно мужским.
Профеты приблизились. Они должны были запомнить слова, которые скажет предсказательница, пребывая в экстазе. Каждое слово, произнесенное сквозь стоны и крики овладевших ею потусторонних сил, похоже, имело огромное значение. И ничего, что порой они не несли определенного смысла. В следующие три дня, когда после изнуряющего обряда пифия приходила в себя, жрецы растолковали сказанное ею, и родилось пророчество: «Царевич подчинит себе многие земли и в мощи своей превзойдет отца. Во всем мире не будет правителя, который бы не считался с ним. Но следует остерегаться скифов. Те, кто не может противостоять силой, будут противостоять ему хитростью. Спина всегда должна находиться под защитой».
Глава 7
Адреналиновая полоса
18 июля 2013 года
После смерти Полины Беляковой прошла ровно неделя, но, по сведениям всезнающего Заборского, в поиске ее убийц следствие практически не продвинулось. Капитан Сидорченко встретился со своими осведомителями, однако никто из них о преступниках ничего не знал. Все сходились во мнении, что это дело рук залетных, свои бы на такое не пошли. Разве они сумасшедшие, чтобы поднимать руку на жену Степы Белого? И это было похоже на правду.
Белякову Иван дозвонился только с третьего раза.
– Слушаю вас, – прозвучало в трубке.
Голос Степана Степановича был более сиплым, чем обычно. Вряд ли его охриплость объяснялась тем, что за последние дни ему пришлось провести немало переговоров. Это могло означать только одно: Степаныч снова вернулся к тесному общению с алкоголем.
– Здорово, Иван! – прохрипел Беляков. – С утра собирался тебе позвонить, ты меня опередил. Знаю, что скажешь, но соболезнования потом. Сейчас нет времени долго разговаривать. Давай поступим так. Подъезжай ко мне домой часикам к семи вечера, не раньше и не позже, такое возможно?
– Конечно, – отозвался несколько обескураженный