А затем молодая женщина ушла, просто исчезла, пока дети спали, накрытые старыми овечьими шкурами.
Кто-то говорил, что она ушла подальше в лес, – наложить на себя руки, кто-то говорил, что видел её на ярмарке в Орлеане вместе с солдатами герцога Анжуйского, – она ехала в их обозе, пьяная, смеющаяся, с неприкрытой головой и растрёпанными волосами. Разное говорили. Два дня просидела в пустом доме пятилетняя Мария, качая на руках заходящегося в крике Патрика, не отрывая глаз от входной двери. А на третий встала и пошла искать дрова, еду и маму.
Детская память яркая, свежая, не загружена хламом ненужных воспоминаний, как у взрослых.
Мария до мельчайших подробностей помнила, как бродила по покрытым снегом и лужами улицам, не зная, куда ей идти. Дошла до самой окраины городка, до дороги, ведущей на Орлеан: почему-то ей казалось, что мама ушла по ней. Долго стояла там, на обочине. Мимо неё по грязи проезжали телеги, изредка брели какие-то люди, а девочке все казалось, что вот-вот, через минуту, она увидит светловолосую женщину, идущую обратно.
Они с братом как-то выжили. Помог местный кюре, падре Николас. На следующий день в их лачуге горел очаг, отсвечивая на замазанных глиной стенах красными и черными тенями. Накормленный козьим молоком, Патрик сосал завернутый в тряпочку жёлтый кусочек меда, а Мария носила его на руках по комнате и клялась себе, что никогда его не бросит. С тех пор она заменила брату мать.
Но каждый день, каждую минуту она продолжала ждать маму, черпая в этом ожидании силы для следующего дня.
– Всё маму ждешь? – весело и безжалостно издевались над Марией мальчишки с их улицы. – А она никогда не вернётся! Давно сдохла твоя мама! Висит где-нибудь в лесу на осине, одни кости остались. Или в омуте.
– Не, – подхватывали другие. – Люди говорят, что она пьяница, с солдатами живёт. Таскают её по шатрам. Бросила она вас и думать забыла. Ты даже матери своей не нужна, уродина, дочь шлюхи.
Большинство мальчишек не были злыми, но дети часто живут подражанием. Каждый, словно соревнуясь в жестокости, старался крикнуть ей что-нибудь самое обидное, чтобы она заплакала. При таких высказываниях маленькая Мария сжималась, как камень, и смотрела на небо, туда, где её жалели. С самых ранних лет девочка, а затем и её брат поняли одно: жизнь безжалостна, мир лжив, здесь много говорят о добре, но добры только к себе, находки здесь призрачны, а потери навсегда, и временная радость приходит лишь для того, чтобы острее почувствовать новую боль.
Был ещё Господь на небе, который их любил, но Его образ, как и туманный образ мамы, пока оставался лишь неким понятием, ничем не проявляющим себя во внешнем мире. Наслушавшись странных проповедей падре Николаса, маленький Патрик утверждал, что это оттого, что люди Его убили, когда Он появился среди них.
Патрик не разделял терпеливого ожидания сестры, ему надоели рассказы, что мама вернётся. Он не помнил светловолосую