– Да, до десяти часов сидели. Даже до половины одиннадцатого.
– А где?
– В конторе у Михаила Степановича.
– И кто выиграл?
– Да какие у нас выигрыши! Так, по рублю ставим. Михаил Степанович и выиграл.
– А потом что было, когда играть закончили? Ты сразу спать пошел?
– Н-нет… – признался водитель. – Я вышел покурить… вообще прошелся по парку…
Он замялся, словно хотел еще что-то сказать, но промолчал.
– Нет, Семен, так у нас не пойдет, – решительно произнес Гуров. – Я тебе вроде объяснил, зачем мне нужны все подробности того вечера, и как они нужны. А ты мне на каждом шагу что-то утаиваешь. Давай говори, кого ты в парке увидел? Что там такого необычного происходило?
– Да с чего вы решили, что там что-то необычное было? – попробовал возражать водитель. – Ничего такого особенного…
– Не тяни, говори давай! – сказал Гуров, возвысив голос. Это подействовало. Водитель глубоко вздохнул, словно перед прыжком в воду, и признался:
– Зашел я за дом… это в сторону «зеленого грота»… Сигарету уже докурил. Думаю, пора домой возвращаться, спать ложиться. И вдруг слышу голоса. Два человека идут и громко так объясняются. Я хотел было выйти, обозначить свое присутствие, но не успел: они уже подошли близко. И потом, они такое говорили, что неловко мне было выходить, показывать, что я что-то слышал. Я решил, что они мимо пройдут, и все. Но они как раз неподалеку от меня остановились, за кустом, так что мне все было слышно.
– Да кто «они»?
– В том и дело – кто. Я потому и не хотел об этом упоминать, чтобы неприятностей не получить. Один был Аркадий Ильич, а второй… второго я не сразу опознал, а потом понял. Это был Сургучев, Сергей Сергеич.
– Так, один вопрос ясен. Значит, поздно вечером в парке объяснялись Кононов и Сургучев. И что было за объяснение?
– Ну, я дословно не помню… Но смысл был такой, что Аркадий Ильич нападал, а Сургучев защищался.
– Нападал? Обвинял его то есть?
– Ну да. Он примерно так говорил: зачем, дескать, Сургучев подсунул ему эту гадость? И вообще, как он смеет ему угрожать?
– А о какой гадости шла речь, ты не понял?
– Нет, этого я не знаю. Вот дословно передаю: «Как ты мог сунуть мне эту гадость?!» Так Аркадий Ильич говорил.
– А Сургучев что отвечал?
– Он вроде все отрицал. Возмущался даже. И все матом. Он вообще больше матом выражается. «Чё ты лепишь?! – кричал. – Ничего я тебе не клал! Больно надо!» А Аркадий ему про деньги, которые Сургучев ему вроде должен. «Отдавать, – говорит, – не хочешь, так теперь еще и угрожать мне вздумал!»
– То есть Кононов говорил о каком-то документе, в котором Сургучев ему угрожал?
– Ну, там слова «документ» не было. Но вроде так.
– А слово «записка» они случайно не говорили?
Водитель напрягся, пытаясь вспомнить.
– Записка, записка… Нет, ничего такого они не говорили.
– Кононов случайно не цитировал содержание