Ты откуда, Одиссей? Ох уж эти женщины! Часть вторая. Василий Иванович Лягоскин

И пыталась несколько раз приступить к этому увлекательному занятию – особенно, когда видела, как Николаич неосознанным движением руки поправляет пышную прическу, которой у него давно не было. Или не менее кокетливым жестом оборачивает вокруг себя растянувшуюся от многолетнего ношения футболку. Вообще-то Кошкин за последнюю неделю обзавелся несколькими обновками, вызвав недоуменные и чуть завистливые взгляды еще и на работе, но этой майке пока не «изменил», придав ей статус счастливого талисмана.

      Вот и сейчас Виктор Николаевич снял теплую фланелевую рубаху и новенькие джинсы, которых в прежней, безденежной, жизни у него никогда не было. Николай понятливо хмыкнул, увидев под ними растянутые пузыри на старых трениках.

      – Только это, – сразу предупредил его Николаич, – я больше макушкой о стенку не согласен. Чуть посильнее двинешь, и вместо клада достанете хладный труп. Так что я сам, напрягусь, и…

      Сначала ему пришлось напрячься в другом месте – до простатита рук пока не дошло, хотя за эту неделю Кошкин не раз порывался съездить в платную клинику; даже расписание врача-уролога в интернете нашел. Поэтому сейчас он шустро смотался в густые кусты, которыми тут поросло все вокруг, сделал свое «дело», и вернулся к дольмену, где Валентина уже держала наготове туго свернутую подстилку – вспененный пластик, на котором сам Николаич недавно сидел, с благодарностью принимая из руки соседа стаканчик с коньяком – опять «Хеннесси». Коньяк сейчас грел Кошкина изнутри, и ничуть не помешал ему протиснуться в круглое отверстие. Но прежде, чем начать извиваться, подобно червяку, Николаич, как и неделю назад, чуть слышно прокричал в темнеющее отверстие свое персональное: «Сезам, откройся!», – теперь в виде отрывка из «Одиссеи»:

      Быстро в пещеру вошли мы, но в ней не застали циклопа,

      Жирных коз и овец он пас на лугу недалеком

      Все внимательно мы оглядели, вошедши в пещеру

      Полны были корзины; ягнята, козлята…

      В рукотворной пещере, куда заглянул Николаич, конечно, ни циклопа, ни корзин со снедью не было. Ягнят и козлят тоже – иначе Кошкин просто не полез бы в тесный дольмен. Внутри, как он и предполагал, вместо камешков, прежде больно впивавшихся в ладони, его ждала вскопанная, а потом приглаженная; да еще и утрамбованная земля, по которой он и полез вперед, перебирая руками. Мягкое место, с трудом, но протиснулось – на этот раз без всякой помощи. Уже внутри Николаич развернулся, и закрыл отверстие собственной головой, явив честной кампании собственное лицо.