Точку в развитии денационализированной петербургской бюрократии, достигшей вершины могущества в эпоху Александра I, поставили декабрьские «путчисты» 1825 г., впервые реализовавшие нелегитимную (для установившегося строя наднациональной, просвещенной империи), мощную энергию русской прирожденности (наиболее ярко проявившуюся в ходе Отечественной войны), желавшие исправления «перекосов» отечественного просвещения (прежде всего в виде невыносимого «русского рабства» подавляющей части российского общества, оставшейся за чертой европейского просвещения) и в своей «конституции» даровавшие не только свободу вероисповеданий, но и право на национальное самоопределение всех без исключения народов России, включая русский. Но если Петр мог упразднить только монархическое устройство православной церкви (институт патриаршества), то декабристы – прямые наследники и продолжатели «дела Петра», желали упразднить уже и самого русского царя, справедливо видя в нем главное препятствие настоящей модернизации России, предполагавшей прежде всего высвобождение природных сил страны.
Именно с этого момента, по внешности и декларативно сохраняя преемственность петровского курса, внутренне политика правящей династии, до смерти напуганной собственным неожиданным порождением в виде «просвещенного национализма», разворачивается в прямо противоположную сторону – от просвещенного космополитизма, на протяжении столетия заигрывавшего с европейцами, в сторону самого многочисленного природного элемента империи и традиционной церкви