– Точно нет, – мельком глянула его на ментале Аня, – между прочим через эпилепсию какой-то негатив от вас уходит, и если бы не это, то этот негатив, возможно, в рак перешел.
– Вот, вот, – вздохнул Виктор Борисович, – я чувствую, что раковый потенциал есть, а рака нет, но себя диагностировать – штука неблагодарная, редко кто может… а наши, если и увидят – разве скажут! Кто ж такое шефу заявит!
– А у вас что, все сотрудники сенсы? – удивилась Аня.
– Официально, кроме меня, трое. Двое рамочников и одна видящая. Кроме того, два электронщика, на и те как-то пытаются поле царапать, на элементарном уровне любой научиться сможет. Ладно, пойдем в отдел, познакомлю тебя с теми, кто на месте, но, по-моему, оба рамочника в поле, но Арина Николаевна должна быть на месте, а возможно и электронщики – Коля и Сергей.
Виктор Борисович провел Аню дальше по коридору и набрал на массивной металлической двери (она-то и вызвала у Ани ассоциацию с бункером) шестизначный код. Комната в которую они попали и вправду мало напоминала лабораторию (не случайно Пушкин ни разу и не упомянул этого слова, предпочитая ему ничего не значащее «отдел»), и если бы описываемые события происходили в мятежные девяностые годы, первое, что бы пришло Ане в голову – это салон магических услуг – уж больно чудно была обставлена эта комната, по идее представляющая собой лабораторию научного учреждения. В отличие от кабинета Пушкина, ничего похожего на электронные приборы в этом просторном помещении не было, зато было много того, чего в застойные семидесятые в рядовом советском учреждении, тем более засекреченном, явно находящемся под патронажем КГБ, быть не могло. Начать хотя бы с того, что покрашенные стандартной голубой краской стены (поскольку окон не наблюдалось, то площадь их была весьма велика) были сплошь увешены всевозможными красочными и черно-белыми плакатами и схемами, которые даже при беглом взгляде, даже несведущему посетителю являли свое религиозно-мистическое содержание. Книг в этой комнате, в отличие от кабинета Пушкина, было не так много, и они в основном разделялись на 2 категории: либо ветхие – явно дореволюционные издания, либо так называемый самиздат, и поскольку книжный шкаф стоял в дальнем торце помещения, то Аня разглядела лишь два названия чрезвычайно внушительных фолиантов: ГОМ и Арканы. Священная книга Тота. Впрочем эти названия Ане, за всю жизнь не прочитавшей ни одной эзотерической книги, ничего не говорили, и только от «священной книги Тота» пахнуло чем-то запредельным, древнеегипетским. Впрочем внимание Ани привлекли прежде всего картинки, развешанные на стенах, большинство из которых были достаточно крупными, чтобы их подробно рассмотреть. Первой бросилась в глаза большая черно-белая гравюра, висящая как раз над столом единственного на данный момент обитателя комнаты (о столе и обитателе мы расскажем особо чуть позже) изображающая глаз в треугольнике, расположенного