Филиппок лежал в постели, укрытый одеялом до самого подбородка, видны были только глаза и нос. Глаза у него были серые, прикрытые густыми тёмными ресницами. Под кроватью Филиппка стояли голубые тапки-шанхайки. В изоляторе всем такие выдают – у меня на ногах были такие же, но розовые. На прикроватной тумбочке Филиппка стоял нетронутый обед и сок с печеньками.
– Почему не ешь? – спросила я.
– Не хочу, – ответил Филиппок.
– Тебе таблетки давали?
– Давали.
– А такая, голубенькая с буковкой была?
– Я не смотрел. Проглотил их и всё.
– Сколько штук?
– Не считал… Четыре или пять…
– А уколы делали?
– Нет.
– А что у тебя болит, Филиппок?
– Кажется, сердце. Хотя я не чувствую, но так врач сказал, когда послушал меня своей трубочкой.
– Фик-Фас?
– Да.
– Ты хоть сок выпей, Филиппок! Вишнёвый.
– Выпей за меня, Лиля, и печеньки съешь, а то меня снова ругать будут, что я ничего не ем.
Съев свои печеньки и допив сок, я поставила свою пустую пачку на тумбочку, а запечатанную пачку Филиппка положила в карман своего халата, оттуда достала «гостинец» и протянула Филиппку. Он улыбнулся, вытащил худенькую руку из-под одеяла, взял конфетку, но есть не стал – держал её в руке, положив руку сверху одеяла. Его печеньки я взяла в свою здоровую руку. Если медсестра зайдёт, то подумает, что Филиппок полдник съел сам, а я ем свои печеньки в его палате.
Что же случилось с Филиппком? Сердце… Скорей всего, он по своему старому детскому дому скучает, он ведь тут совсем недавно. До этого он, как и я, был в детдоме для нормальных детей. А ещё раньше жил в Доме малютки – с самого рождения. От него родители отказ написали. Он свою мать не помнит совсем… Девчонкам тут хоть иногда поплакать можно, а пацанам – нет, засмеют, будут «бабой» всю оставшуюся жизнь звать. Как же его развеселить? Надо поскорей выбираться отсюда, с Батяней и Катюхой мы обязательно что-нибудь придумаем! Я вспомнила про книжку, которую мне принёс Нифигенич.
– Хочешь, Филиппок, я тебе книжку почитаю? – спросила я.
Стихи, правда… Мне Нифигенич принёс.
– Он мне тоже книжку принёс, – сказал Филиппок. В тумбочке лежит.
Левой рукой, положив печеньки себе в карман, я открыла тумбочку и достала книжку.
– «Лев Николаевич Толстой», – прочитала я. «Филиппок. Рассказ с иллюстрациями». Да это же про тебя, Филиппок! Вот Нифигенич даёт – мне про родственников книжку принёс, а тебе про тебя!
Филиппок снова улыбнулся. Я стала читать ему книжку, положив её себе на колени и листая страницы здоровой рукой. В какой-то момент в палату зашла медсестра – не увидев ничего подозрительного, она забрала тарелки с несъеденным обедом, мою пустую коробочку из-под сока и понесла