Дворф рылся довольно долго, на ходу рассказывая о прелестях своих сокровищах, истории каждой вещицы, и всех каверзах случавшихся с сокровищами. По закону подлости нужная вещица оказалась на самом дне. Небольшой перстень из серебра с лилией, нисколько не пригляделся молодому Де Арни, но он понимал, что для карлика отдать даже такую кроху из своих сокровищ, значит многое.
Низко поклонившись и горячо поблагодарив хозяина крепости, Лис надел подарок и благополучно забыл о нем.
*********
Постепенно возня снаружи поутихла. Похоже, демоны и призраки примирились с текущим положением дел. Дунгин не скрывал своего облегчения. Он вызвался дежурить первым, но лишь потому, что не совсем доверял человеку. Слишком уж часто они охочи до сокровищ, как и сами карлики. Дунгин делиться не собирался.
Сейчас Гилберт лежал, свернувшись в клубок на кресле. Во сне он кому-то улыбался и что-то шептал. Затем затих, лицо помрачнело. Дунгин понял, что человеку в этот миг, наверняка, снится сегодняшние злоключения. «Слишком доверчив», – решил карлик. – «Такие долго не живут».
Сидя на базальтовом полу, прислонившись к одной из полок, он не сводил взора с дальней стены. Секретный ход был именно там. Если вдруг призраки надумают заявиться, то почти точно оттуда. Одно время Среброносный подумывал завалить потайной ход полками или шкафами, но, увы, таковых не осталось, после того как они использовали все, что можно было передвинуть для того, чтобы загородили дверь. Придется надеяться на глупость демонов.
Уже третью книгу дворф отлаживал в сторону. Рукописи были скучными и вызывали скорее сонливость, чем интерес. Древние хронисты и писатели пользовались корявыми словечками, перевода которых он не ведал. А все из-за того, что в юношестве прогуливал занятия по древней культуре. И вот плоды – более чем через четыре сотни лет.
Лис заворочался на кресле, чем моментально вызвал внимания сторожа. Бородач в очередной раз хорошо пригляделся к незваному гостю. Ничего примечательного в его внешности не было. Да, на нем был дорогой синий плащ, но он продырявился и замарался настолько, что теперь имел неприглядный вид. Простецкий меч человека вызвал только усмешку. Другое дело кинжал с голубым острием. Такого металла дворф еще не встречал. Но если поближе приглядеться к Гилберту, то это был обычный деревенский паренек, каких пруд пруди повсюду. Но внутри человек не походил на своих сородичей. Проторговав две сотни лет с людьми, карлик уже знал о коварстве и лжи человеческой расы. Говорят, нет более жестокого племени. Нелегко ломать старые стереотипы, и потому он по-прежнему относился к гостю с настороженностью, постоянно ожидая какой-нибудь подвох. Но сам-то карлик понимал, что ничего подобного не последует. Не на этот раз. Гилберт обладает удивительно чистым, незамутненным злом сердцем. Подлость и алчность ему дики. Он наивен. Это чистота делает его слабым, ибо он по себе судит других. Он и не может