– Нет, – с чувством сказал муж, – разбойница! Грымза кровожадная, ежа ей под юбку…
– Ах ты мерзавец! – взвилась жена. – А когда мама тебе денег на племенного быка ссужала, небось кланялся, ручку целовал!
– Я ей тот долг уже лет пять как отдал, – огрызнулся Сурок, спрыгивая с телеги. – Вернул бы и тебя, да не берет…
– Хам неблагодарный! – заголосила жена – к восторгу слуг и батраков, благоразумно притворявшихся глухими, чтобы не перепало и им. – Да я на тебя лучшие годы положила!
– Положила, ага, – подбуркнул муж, – лепешку коровью…
На родном подворье Сурок чувствовал себя куда увереннее и помаленьку расправлял плечи, поникшие в тещиной вотчине. Жена это тоже почуяла и перебросила войска на другой фланг.
– Как ничего не готовили?! – минуту спустя орала она в кухне на Муху. – Хозяева на то и хозяева, чтоб возвращаться когда им хочется, а не когда слуги соизволят их принять! Совсем от рук отбились, в углах паутина, в мисках плесень!
На вероломную атаку незамедлительно ответили катапульты: раздался оглушительный грохот – и нужда в мытье мисок отпала.
– Вики-и-ий! – визгливо воззвала Корова, отступая на крыльцо. – Иди погляди, что эта дура натворила! Целую стопку посуды об пол хряпнула!
Но союзные войска, оскорбленные недавним нарушением мирного договора, не пожелали вступать в бой. Смачно сплюнув под ноги, Сурок объявил всех баб похотливым порождением Сашия и пошел выпрягать коров. Сам, по-хозяйски проверяя, не натерло ли шкуры упряжью, и с тоской вспоминая те славные времена, когда во дворе ревела только скотина.
Наскандалившись до хрипоты, жена с женкой разбежались по комнатам, оставив слуг убирать поле боя. Фесся на скорую руку поджарила яичницу с салом и луком, от которой балованные сурчата воротили носы, а Корова так и вовсе отказалась выходить к столу. Рыска, подметавшая разлетевшиеся по кухне и комнате осколки, слышала, как хозяйка хлопает крышкой сундука, а потом хрустит пряником.
Зловещее грозовое напряжение продержалось на хуторе до вечера. Слуги и батраки ходили на цыпочках, стараясь пореже попадаться хозяевам на глаза и даже мелькать перед окнами. Копытинцы тоже не стали засиживаться и, убедившись, что раненому полегче и дорогу до дома он выдержит, завернули оглобли к воротам.
Свободное время у Рыски и Жара появилось только на закате, и то с цыплячий нос: скоро ужинать, мыть посуду и спать. Даже идти никуда не хотелось, дети пристроились на крылечке у ног дедка, неспешно оплетающего лозой большой глиняный кувшин.
– Деда, а где ты так раны штопать научился? – уважительно спросил Жар.
– На войне, где ж еще, – вздохнул тот. – Там мно-о-ого иглой поработать пришлось.
– А расскажи! – загорелся мальчишка.
– Чего? Как культи бинтовал? – Дедок старательно выровнял законченный рядок.
– Не, как воевал! Ты много