– Мария, – произнесла Изабель, стараясь, чтобы ее голос не прозвучал грубо или испуганно, – принеси два витаминных напитка – банановый или из авокадо, если еще есть. Это для меня. А моему другу… Принеси ему то же самое, что ты сама ела на обед. Его зовут Тристан. Хочешь сэндвич? – спросила она его.
– Клянусь, в этом нет необходимости, – возразил Тристан с великодушием, которое выдавали в нем высокий лоб, блестящие выпуклые глаза и отрешенное выражение лица.
Однако, когда на мозаичном столике появилось блюдо с подогретым акараже, поджаристыми шариками ватапы[3], креветками и перцем, он набросился на еду, как волк. Тристан давно научился подавлять чувство голода, но вид пищи сводил его с ума, и он ничего не оставил на блюде, буквально вылизав его. Девушка подвинула к нему свою тарелку. Он проглотил и эту порцию.
– Кофе? – спросила Мария, пришедшая убрать со стола. Она уже не так сильно источала ненависть, и Тристан ощутил в ее поведении легкие заговорщицкие нотки – так неуловимо отдает запахом масла денде пища, приготовленная на севере. Может, в странном доме девушки и ее дяди уже было что-то такое, чего служанка не одобряла. Как и многие люди из низов, она была готова к различным проделкам и переменам, ибо для них мир не представляет собой драгоценную реликвию, которую следует хранить вечно под стеклом.
– Да, принеси, пожалуйста, и оставь нас одних, – ответила Изабель.
Она сняла шляпку; светлые, длинные, мерцающие волосы подчеркивали ее наготу, и Тристану снова ударил в глаза слепящий свет, как и тогда, на пляже, когда он вышел из моря.
– Я тебе нравлюсь? – спросила она, отводя глаза и краснея.
– Да, даже больше того.
– Ты думаешь, я вертихвостка? Дрянная девчонка?
– По-моему, ты богата, – ответил он, оглядывая комнату, – а богатство делает людей странными. Богатые делают что хотят и не знают цену вещам.
– Но я не богата, – возразила Изабель, и в голосе прозвучало недовольство и раздражение. – Мой дядя богат, отец тоже – он живет в Бразилиа, – но лично у меня нет ничего. Они держат меня как избалованную рабыню, чтобы после монастырской школы выдать за какого-нибудь паренька, который со временем вырастет таким же, как они, – лощеным, вежливым и равнодушным господином.
– А где твоя мать? Что она думает о твоем будущем?
– Моя мать умерла. Она хотела подарить мне младшего брата, а он запутался в пуповине по пути на свет божий и в предсмертных судорогах разорвал ее матку. По крайней мере, мне так сказали. Мне было четыре года, когда это случилось.
– Как печально, Изабель. – Хотя Тристан и слышал на пляже, что именно так Эудошия называла подругу, сам он еще не произносил ее имя вслух. – У тебя нет матери, а у меня нет отца.
– Где же твой отец?
Тристан пожал плечами:
– Может, умер. Пропал, во всяком случае. У матери было много мужчин,