А потом я слышу женский голос.
– Лукас, дорогуша, – томно и соблазнительно произносит его обладательница. – Вернись, пожалуйста, в постель, мне холодно без тебя.
– Кто это? – спрашиваю я.
– Никто, – отвечает Лукас, понимая, что он попался.
Он шикает на свою мадемуазель и продолжает:
– Ну, хорошо. Это коллега.
Себялюбивый засранец. Я делаю глубокий вдох.
– Дженьюэри.
Я смотрю на Айлу, и мне очень сильно хочется сказать ему все, но при дочери я не могу.
– Знаешь, дедушка не будет с нами вечно… – пытаюсь я пронять его этим доводом.
– Вот только не начинай, – холодно отвечает Лукас. – Вспомни все, что я для тебя сделал.
Как будто я могла забыть.
Я кладу трубку, и мне вдруг хочется опустить стекло и заорать что есть сил, но я подавляю в себе это желание и не даю волю чувствам. Я вспоминаю, как в детстве Лукас не хотел принимать помощь от бабули с дедулей – ненавидел, когда бабушка пыталась застегнуть ему пальто: как же, на улице же не холодно. Не хотел, чтобы дедушка ему читал – книги же такие скучные. Не хотел, чтобы ему подтыкали одеяло – он уже для этого слишком взрослый. В общем, Лукас играл роль сироты… Теперь-то я понимаю, как ему было больно, как он переживал случившееся, как он тосковал по родителям – и от горя спрятался в свой внутренний укромный мир. Но мне так хочется быть к нему хоть чуточку ближе! Лукас – мой единственный брат, и я в нем сильно нуждаюсь.
Когда мы выросли, я стала спрашивать его о маме с папой все чаще. Бабушка с дедушкой никогда не запрещали нам говорить о них. Что помнил Лукас? Он пожимал плечами и отвечал: «Не так уж много». В его глазах отражалась та боль, которую он испытывал; мне хотелось, чтобы он подпустил меня ближе. И лишь однажды, когда у него была страшнейшая простуда, ему было тогда лет четырнадцать, а мне одиннадцать, он подпустил. Он лежал в своей комнате наверху, и бабуля попросила меня проведать его. Я осторожно постучала в дверь и вошла. Лукас был бледным и слабым, у него были опухшие и красные глаза, и он еле-еле приподнялся на подушках. Когда я села на край кровати, к моему удивлению, он не прогнал меня. А лишь сказал хриплым голосом:
– Я помню, Джен, как однажды в детстве, когда я болел, папа подтыкал мне одеяло и показывал звезды на небе.
Всякий раз, когда мне кажется, что я ненавижу своего брата, я вспоминаю тот день, и это заставляет меня снова полюбить его и простить.
7
Мы со Спадом и Айлой приезжаем к дедушке как раз в тот момент, когда уже готов поздний ланч: домашние хот-доги, которые Айла просто обожает. Во второй половине дня мы отправляемся на пляж. Я подхожу к морю, и шум волн помогает мне выбросить из головы ненужные мысли и перестать думать о Лукасе.
Вечереет. К нам приходит дедушкина подруга, актриса по имени Белла, и мы вместе собираемся праздновать дедушкин день рождения. Белле под семьдесят, живет она в Фоуи, небольшом городке примерно в пяти милях к востоку от Сент-Остелла, где мы с Лукасом ходили в школу. Когда мы впервые посетили Корнуолл, я думала, что