Эти сцены запустили череду других, и Андрей понял, что память его начала по кусочкам восстанавливаться. Одна сцена, словно за ниточку вытягивала из небытия другую, а та – следующую.
– Что с тобой, сынок? – Раздался испуганный голос мамы, и Андрей почувствовал, что его трясут за плечо. – Тебе плохо?
Андрей стряхнул поток воспоминаний и включился в поток действительности.
– Не пугайся, мама, – сказал он бодрым голосом, – я сейчас за несколько секунд словно бы значительный кусок жизни снова прожил. Я ведь с момента пробуждения и до твоего прихода, совершенно не помнил свою жизнь до того, как летаргическим сном уснул. Помнил только, что меня Андрей Данилов зовут – но при этом идиотом себя не ощущал, понимал, что вокруг происходит, и даже некоторые медицинские познания обнаружил. Мне потом Анатолий Яковлевич подтвердил, что я в медицинском институте учился. А как только тебя увидел, вдруг все стал вспоминать. Ты даже себе не представляешь, как это страшно, не помнить, кто ты такой, как жил и кем был. Кстати, тебя я тоже совсем не помнил, и вдруг появляешься ты, я тебя вспоминаю – правда, гораздо моложе – и вся моя жизнь по кусочкам начинает в сознании восстанавливаться! Наверное, в этот момент я вел себя несколько неадекватно….
– Да нет, просто застыл и глаза остекленели. Я испугалась, что ты снова в летаргию впадаешь…. Моложе, говоришь, была? – Мама, очевидно, была задета, как любая женщина, которой напоминают о возрасте. – Так ведь десять лет прошло, мне сейчас пятьдесят четыре, а слез я столько за это время выплакала, что выгляжу, наверное, совсем старухой….
– Да, что ты, мамочка, – начал успокаивать ее Андрей, – совсем не старуха, просто я тебя немного другой помню: и покрасилась ты, и прическу другую носила, и платья этого не было…. Я к тебе теперь уже почти привык, на самом деле ты не особенно изменилась.
– Где уж там, «не особенно», – горько сказала мама, – горе и годы не красят…. Ладно, что мы все обо мне, как ты…, хотя, что я глупости спрашиваю, хотела сказать «поживаешь».