– Это каких же бабок стоит! – продолжал удивляться Усманов, глядя на мебель с инкрустациями, на витражи в дверных и оконных рамах, на вазы из оникса и малахита.
– По мне, запалить бы все это, – проворчал Лебедев, поигрывая связкой ключей, найденной им в кармане у Репы. Они повернули в коридор, проходивший через весь второй этаж, и вдруг увидели, как приоткрылась дверь одной из комнат, кто-то выглянул оттуда и, заметив их, резко прикрыл дверь. Щелкнул дважды замок. Бывшие разведчики, достав пистолеты, осторожно приблизились к подозрительной двери и замерли по обеим ее сторонам.
– Эй там. Открывайте немедленно и выходите по одному, руки за голову.
– Вы кто?! – завизжал внутри комнаты женский голос. – Чего вам надо?
– Баба, – расплылся в улыбке Усманов. – Во дела!
– Ты что, забыл – тут же Коля Радченко свою жену держит, с которой он не поладил, – напомнил Лебедев. Он крикнул: – Эй, мадам! Не бойся, мы тебе ничего плоxoгo не сделаем. Давай открывай, некогда мне ключи подбирать!
Послышались неуверенные шаги, дверь приоткрылась, и в тот же миг Лебедев рванул ее на себя. В глаза ему бросилась широченная постель, еще хранившая очертания двух тел, а ноздри ощутили неповторимый запах, витающий обычно в комнате после ночи любви.
– Кто тут?! – рявкнул майор. – Где он?!
– Репа… Он ушел… – промычала перепуганная Надежда и залилась слезами.
– Красивое имя – Репа, – задумчиво произнес Лебедев. – Это не тот, который нас встречал? Да не реви ты! Никто тебя не тронет.
– Не тронет, даже и не проси, – поддакнул Усманов, пожирая жадным взглядом упругие округлости, выпиравшие из-под легкого халатика – того самого, который сыграл определяющую роль в соблазнении Репы. Надежда впала в отчаяние, поскольку вместо ясно обозначившейся возможности с помощью Репы обрести свободу над ней вновь сгустились тучи неизвестности.
– Вы кто? – робко спросила она.
– Хрен в кожаном пальто, – с готовностью откликнулся Лебедев.
– Мы славные рыцари и пришли вас освободить, мадам, – поспешил смягчить грубость товарища Усманов.
Надежда окончательно перестала что-либо понимать и оттого заплакала еще горше.
– Ну, ты идешь или нет?! – потерял терпение Лебедев.
– Выйдите, я переоденусь, – попросила Надежда.
– Ага, сейчас все бросим… – ехидно сказал Лебедев.
– Ничего, красавица, мы отвернемся, – заверил Усманов, – и потом, мы не мальчики, столько уже всего видели-перевидели. Так что давай одевайся, и поскорей.
Надежда покорно начала переодеваться. Она уже начала привыкать к роли пленницы, и ее просьба выйти прозвучала скорее для проформы, по привычке. К тому же стесняться своего тела ей не приходилось – разведчики, которые, естественно, и не подумали отвернуться, вынуждены были это признать.
Потом Лебедев отправил женщину вниз под конвоем Усманова, а сам продолжил обход дома.
– Никого