Вообще создавалось впечатление, что это кто-то пошутил и выставил на всеобщее обозрение экспонат рижского исторического музея, демонстрирующего средневековые казни. Яна была в этом музее еще маленькой, но из памяти ее никак не хотели стираться ужасные сцены повешения, колесования и прочего средневекового мракобесия. Вот и сейчас она очень надеялась на то, что голова на столе – это просто муляж. Конечно, успокаивала себя Быстрова, сейчас все разъяснится: хозяин квартиры, вероятно, делал фрагменты для какого-нибудь музея или театра; по каким-то, пока необъяснимым причинам, его убили, и он не доделал голову на заказ. Яна еще успела подумать: из чего этот дядька, интересно, головы делает: вся комната пропиталась какими-то жуткими запахами…
С трудом оторвав завороженный взгляд от страшной головы, Яна посмотрела на другую сторону огромной комнаты и увидела большую белую кровать; вокруг нее столпилось несколько человек, среди которых возвышался старший следователь прокуратуры Соловьев. Он первый обернулся, заметив вошедших и, грустно улыбнувшись, подал Яне знак подойти ближе.
Быстрова постаралась выполнить его просьбу как можно тише: сердце слишком гулко стучало у нее в груди, и она ступала буквально на цыпочках, чтобы не привлекать всеобщего внимания своим появлением. Но это ей, увы, не удалось. Потому что подойдя вплотную к кровати, Быстрова тут же схватилась за рукав Соловьева одной рукой, а другой зажала себе рот. На кровати лежало чье-то тело, но… без головы.
Разом прокрутив в мыслях фрагменты увиденного за последние две минуты, Яна резко повернулась на сто восемьдесят градусов и с мычанием ринулась по коридору. Добежав до все еще стоящих в коридоре врачей, она вопросительно замычала, не отрывая руки ото рта. Один из докторов все понял и рассеянно махнул рукой, показывая местонахождение санузла.
Холодная вода, которой Яна в течение пяти минут поливала лицо, наконец-то помогла обрести ясность мыслей. Быстрова, конечно, за время своей частносыщицкой деятельности видела уже много убитых, но чтобы вот такое… Даже не поддается осмыслению – отсечь человеку голову! Нет, на такую дикость нормальный человек явно не способен.
Выключив воду, Быстрова развернулась, и, не вытирая лица, с которого холодными капельками стекала влага, сцепив зубы, вернулась в страшную спальню. По счастью, головы на столе уже не было. Вероятно, ее уже «упаковали» на экспертизу. Тело на кровати тоже отсутствовало. Быстрова сосчитала до десяти и почувствовала себя вполне сносно.
Соловьев, о чем-то беседовавший с Репниным, увидев бледную, словно мел, Яну, молча показал на стул у окна, помог ей сесть и негромко добавил:
– А твоя Пучкова оказалась не такой слабонервной. Даже не пискнула – с интересом изучила все фрагменты тела, что оставил нам преступник.
– Олег, давай не будем вдаваться в подробности, – слабым голосом попросила Яна. – Ты лучше расскажи, кого здесь убили,