– Да, – кивнула я. – Светобоязнь. Прописал врач.
– А не темно? Наверное, в них неудобно? И вопросы задают, да?
– Странно смотрятся, да? – тихонько рассмеялась я. – Из-за них мне сегодня сказали, что я пьяна.
– Люди достраивают образ. Они видят человека, погруженного в себя, в солнцезащитных очках, усталого, явно избегающего социальных контактов, и тут же навешивают ярлык. Так уж люди устроены. – И Малдер развел руками, добродушно улыбаясь. Подозрение тут же меня пронзило, как удар электрошока, и я замерла, потеряв на какое-то время дар речи. Идиотизм. Конечно, если уж можно вляпаться еще глубже, это непременно должно было произойти. Особенно когда речь идет обо мне.
– Вы – Апрель, – пробормотала я, отворачиваясь и пытаясь раствориться в воздухе. К сожалению, я не волшебник, только учусь, и все, чего добилась, – это пересекла комнату и достигла области дивана. Малдер улыбался и стоял в дверях.
– Забавная история с моей фамилией. В моей семье существует легенда, что когда-то, в одна тысяча восемьсот двадцатом году, нашему предку явился святой целитель Пантелеймон и пообещал, что даст целительские способности. Случилось это в апреле, и после этого предок мой и все его потомки становились или целителями, или священниками, или врачами.
– Интересно, – пробормотала я, пытаясь понять, разозлен на меня этот возмутительно красивый пижон или нет. Ведь я не только вломилась к нему в офис, но и врать начала. Вот ведь идиотка несчастная. – Интересно, а вы, будучи психиатром, к какой себя категории относите? Конечно, врачей.
– Ну, во-первых, я не психиатр, а психотерапевт, – поправил меня он. – А во-вторых, ну не священник же я.
– Не священник, да, – ухмыльнулась я против воли. – Но в целители вас записать можно.
– Это еще почему, интересно? – И мой новоявленный Малдер аккуратно прикрыл за собой дверь в кабинет.
– Знаете, есть научное исследование, в котором изучали воздействие на уровень стресса при работе пациентов с профессиональными психологами и с непрофессиональными целителями, которые занимались своим делом много лет. Статистика показала, что эффект от сеанса заключался не только и не столько в методах, которыми пользовались и специалисты, и шарлатаны. Эффект зависел от других вещей.
– От каких же? – заинтересовался Малдер, не проявляя при этом ни малейших признаков обиды. Только интерес. – Впрочем, позвольте предположить. Личность терапевта оказывалась доминирующей, не так ли? Если удавалось установить контакт с пациентом, добиться его доверия, то прогресс шел.
– Не прогресс, а нечто, что сам пациент считал прогрессом, – возразила я, присаживаясь на диван. – Ведь психология как наука крайне субъективна, и если только нет возможности каждый раз проверять каждого