На комоде стоял и подсвечник с тремя стеариновыми свечами, внешний вид которых показывал, что они уже были в пользовании. Тут же лежал коробок спичек. В это время электричество отключили, и своевременное обнаружение свечей и спичек было очень кстати.
Василий подпалил фитилек одной свечи. Ее света было достаточно, чтобы сориентироваться в обстановке. Он положил папки на комод и открыл ту, в которой обнаружил первое письмо в свой адрес. Перед его глазами лежали чистые листы бумаги. Вторая папка ничем не отличалась от первой.
– Что же, – проговорил Василий, обращаясь к самому себе. – время новых инструкций еще не подошло, а потому, как настоящий опер, приступаю к осмотру вверенного мне помещения. Прежде всего, нужно определиться с постелью. Она, явно, должна храниться в комоде…
Выдвинув наружу верхний ящик комода, Василий обнаружил письмо, сложенное треугольником, как складывались те, что отправлялись воинам на фронт. « Дорогому племяннику Васе» значилось на письме.
– Может быть, я лезу в чужую переписку? – Задал самому себе вопрос Василий. – Но, в то же время, коли я отправлен какой-то силой по этому адресу, письмо написано для меня. Читаю!
Он развернул письмо, которое представляло собой три исписанных мелким почерком тетрадных листа в линейку.
«Дорогой племяш! – Писалось ровным почерком забытой каллиграфии. – Уж, если ты читаешь это письмо, то я покинул этот мир и отправился на суд Божий за все грехи свои. Знай, что буду очень опечален в последние минуты жизни своей от того, что не смог прижать к сердцу своего героя племяша, о существовании которого узнал случайно, через военкомат, который сообщил мне, что жив ты и воюешь с бандами на Карпатах. Всегда считал, что сгинули вы все, когда банда атамана Шалого пожгла станицу. Не знаю, каким чудом ты остался жив. Видать была на то воля Господа нашего. Я рад тому, как все обернулось, и очень хотел с тобой повидаться. Теперь уж этому не бывать. Знай, что тебе совсем не надо краснеть за своего дядьку. Я честно отслужил в Гражданскую. За родителей твоих и братьев, сполна отомстил. Не один белый гад молил меня о пощаде, когда воздавалось ему за дела его сослуживцев. Потом получил ранение в ногу и был списан, под чистую, на гражданку. Тут нашел себе и супругу верную, с которой и прожил в добре и согласии много лет, пока не проводил ее в последнюю дорогу. Домик, в котором ты сейчас – ее приданое. От родителей в наследство остался. Владей теперь. Завещание на тебя писано. Отдал на сохранность в местком комбината. Там забери. Знал, что надеть тебе что-то из „гражданки“ понадобится, потому купил тебе всю одежду на свой рост. Одной мы крови. Потому не очень в размерах разниться можем меж собой. Ежели чего – подгонишь в мастерской. Все в шифоньере. И костюм, и рубашки с галстуками, и плащ, и пальто. Шляпу выбирал на свой вкус. Коли что не так, извини. В кармане пальто денег немного, что осталось у меня