Человек. Книга. История. Московская печать XVII века. И. В. Поздеева

властей светских. Среди них имена, встречающиеся в книгах лавки постоянно, – это бояре и князья И. Н. Романов, И. Б. Черкасский, Д. М. Пожарский, И. И. Шуйский, Ф. И. Шереметев, а также думные дьяки, стольники, спальники, кравчий. В росписи степенных монастырей, которые купили 31 экземпляр Псалтыри следованной, указаны 15 названий; «трое людей патриарха» приобрели 4 книги; список «соборных протопопов с братьею» включает служителей 84 церквей, для которых куплено 168 книг. Из них более всего куплено для кремлевских соборов – Богородицкого (18 экз.) и Архангельского (10 экз.). По одной книге было разрешено купить всем мастеровым людям Печатного двора (всего купили 150 книг); 35 книг приобрели 24 представителя власти. Таким образом, для Церкви было куплено на Печатном дворе 329 книг и ровно столько же книг приобрели 266 покупателей из высших светских кругов общества.

      Вопросы организации деятельности книготорговой лавки и ее эффективности впервые подробно раскрываются в статьях В. П. Пушкова[61], а продажа одного типа книги на примере первого и второго изданий знаменитого сборника Пролог рассмотрена А. В. Дадыкиным[62]. Напомню, что еще в 1983 г. С.П.Лупповым были опубликованы результаты исследования и данные приходных книг Московского печатного двора за 1650–1653 и 1663–1665 гг.[63]

      Обобщенный материал исследования и документы Государева печатного двора неопровержимо доказывают, что печатная продукция в первой половине XVII в. пользовалась значительным спросом всех социальных слоев российского общества. Соотношение же представителей разных социальных слоев зависело от типа книги. Большинство литургических книг, естественно, в основном раскупалось представителями белого и черного духовенства. Однако значительный процент тиражей даже литургических книг раскупался представителями всех слоев светского общества для вкладов в вотчинные церкви, особо почитаемые и близлежащие монастыри. Об этом говорят тысячи вкладных записей на сохранившихся экземплярах московских изданий, сделанные в том числе и от лица крестьян (нередко нескольких человек), посадских и торговых людей. Выводы о широком распространении уже в 20-40-х гг. XVII в. во всех слоях общества обычая использовать московские печатные книги как богоугодный вклад «на помин души» и «во здравие» подтверждают и вкладные книги монастырей, и описи их библиотек. Эти же документы не менее убедительно показывают, что вытеснение печатной книгой книги рукописной и значительное расширение монастырских и церковных библиотек в первой половине XVII в. шло именно за счет новой московской печатной продукции равно интенсивно как в центре, так и в самых отдаленных местах России. Напомним, что в материалах архива Печатного двора обнаружены сведения о развозе вновь отпечатанных книг мастеровыми людьми типографии по городам, из которых книги расходились по уездам[64].

      Однако для доказательства культурно-исторического значения Государева печатного двора они имеют столь большое значение, что