Ладно…
– Сейчас я покормлю себя и твое чадо. – Маша отломила ложечкой кусочек пирожного, положила в рот, зажмурилась. – Вкусно… Не хочешь попробовать?
– Повторяю, у меня мало времени, – прорычал Богдан.
И, упершись пятками в пол, чуть отъехал от нее в креслице, будто боялся подхватить от нее бубонную чуму или еще какую страшную заразу.
– Что тебе нужно конкретно? – спросил он, пока она доедала пирожное. – Предупреждаю сразу: выполнять твои капризы, прихоти, блажь там всякую я не намерен. Говори быстро и четко: сколько тебе нужно денег для того, чтобы избавиться от… плода…
Так и сказал, представьте! Яблоню, гад, нашел!
– Говоришь, я даю тебе денег. Ты все делаешь правильно, и мы больше не знаем друг друга.
И Богдан отвернулся от нее, принявшись нагло глазеть на официанток. Ее это, разумеется, взбесило.
– Я не собираюсь избавляться от ребенка, – с нажимом произнесла она последнее слово.
И пододвинула свое креслице так, чтобы перекрыть его взгляду всякий доступ к барной стойке. Чтобы он смотрел и видел только ее.
– Я собираюсь рожать, милый. А потом я собираюсь подать на алименты. – И Маша нежно погладила свой живот и улыбнулась Богдану – тоже старалась, чтобы нежно вышло. – Если ты, конечно же, не станешь нам помогать добровольно.
– Ты дура совершенная, Машка, да?
Богдан напряг ноги, словно собирался вскочить, и какое-то время молча рассматривал ее, будто видел впервые. А потом рассмеялся. Не ядовито, не горестно, а обычно рассмеялся, как если бы кто-то ломал тут перед ним комедию, а ему было весело.
И ей сделалось нехорошо от этого смеха. И она снова пододвинулась в креслице, чтобы быть к нему еще ближе.
– Чего ржешь, придурок лощеный?! – выпалила она и, дотянувшись, хлестнула его ладошкой по щеке. – По всем судам тебя протащу, понял! Превращу твою жизнь в кошмар! Думаешь, такой умный, да?!
– Я умный. А ты, Машка, дура! – назидательно, как взрослый дядечка, проговорил Богдан, расплел пальцы и ткнул указательным в ту сторону, где сходились ее ноги. – Думаешь, я не знаю, что я там не один побывал, а?
– Ты это о чем?!
Она отшатнулась. И почувствовала, что бледнеет. И, кажется, даже волосы у нее на затылке затрещали от напряжения.
– Я видел, Маша! Я все видел! И тебе меня больше не обмануть. Единственное, на что ты можешь рассчитывать, это на пособие для похода к врачу. Все! И оскорбленную добродетель тут передо мной не надо разыгрывать. Потому что…
– Потому что – что?!
Богдан медленно поднялся, тем же небрежным жестом вдел пуговицу на пиджаке в петлю, сделал шаг назад от столика, за которым Маша завтракала.
Она тоже поднялась, хотя с чего-то накатила дурнота и в глазах потемнело. Но это не от беременности точно. Она ее переносила прекрасно. Это от страха, наверное. Так от него бывает, она знала.
– Потому что – что?! – повторила