В. Е.: А то я сижу…
М. П.: (очень энергично раскачиваясь и скандируя) Фор-ту-на-тов! Фор-ту-на-тов! Фор-ту-на-тов!.. Фортунатов читал лекции по готскому языку. Они не остались в виде связанного текста. Конспекты… Поржезинский их закон-спе-кти-ровал все! У него был такой дар. Устную речь он законспектировал, записал, отпечатал и дал на просмотр Фортунатову. Теперь у нас есть лекции Фортунатова, потому что их записал Поржезинский.
В. Е.: Как с Соссюром история…
М. П.: Да-да… Вот. Но зато я второе поколение застал. Моими учителями были Аванесов – официально (и неофициально он был настоящий учитель), Реформатский – неофициально, но он сам называл меня своим учеником и даже представлял: «Мой ученик Панов». И Сидоров. Я написал воспоминания о Сидорове, и поэтому сейчас я вам говорить не буду. Они будут опубликованы в сборнике о Сидорове. Вот. Я довольно часто ходил к нему в гости. Я расскажу об этом. Как я с ним познакомился. Ведь было время, когда Аванесов и Сидоров были во враждебных отношениях. Вы знаете, что они даже не здоровались друг с другом… Пришел я в МГУ. Там мой руководитель научный как аспиранта Аванесов. Я подошел. На диванчике сидит Реформатский. И Сидоров. С которым я был знаком, потому что я всегда его видел на кафедре и – еще студентом – всегда здоровался. Вот. Я подхожу к ним. Сидоров встает и уходит к окну. Тот как закричит, Реформатский (с нечеловеческим отчаянием): «Володя! Ну нельзя же так! Миша ни в чем не виноват!» (Смеется.) Сидоров повернулся на 180°, вот так (показывает), мы пожали друг другу руки. Он опять на 180° повернулся и все-таки ушел. (Смеется.) И всегда мы здоровались так… что он был страшно сух со мной. Как лазутчик Аванесова, значит, я у него был. А потом вышла книга 56-го года Аванесова. Аванесов мне рассказывал просто в личных беседах. Мы с ним говорили об этой книге. Я понял, что это действительно очень крупное событие в истории языкознания и в истории теории фонем. Но я эти взгляды не принял. Их не разделял. И, значит, об этом я и не скрывал… Скажем, говорил, что я ценю новые взгляды Аванесова как много открывшего горизонтов науки. Но мне они чужды. Владимир Николаевич вдруг подходит ко мне: «Я слышал, вы тоже не принимаете взглядов Аванесова». Сменил гнев на милость. (Смеется.) Вот. И вскоре после этого я довольно часто стал ходить к нему в гости. Вот об этом я написал в воспоминаниях. Вот.
В. Е.: А следующее поколение?…
М. П.: Следующее поколение я знал очень хорошо. Это мое поколение. (Смеется.)
В. Е.: Какие фигуры там для вас крупные?
М. П.: До крупных мы еще недоросли. Вот Захарова… (вспоминает). Вот видите!.. Ксения… Захарова… Каса… Нет, Касаткин – это моложе гораздо. Горшкова, с которой мы дружили когда-то. Когда я стал преподавать в МГУ, то мы довольно часто встречались и разговаривали. Она у меня в гостях была несколько раз. Кто еще? Видите… Это старческое. Фортунатова в Формозова произвел. (Смеется.) Формозов – это биолог. У него есть книжка «Записки следопыта». Она довольно хорошая. Так что я Фортунатова не обидел. Формозов тоже ничего. (Смеется.)
В. Е.: А вот Толстой,