– Ты и ушел?
– И ушел, – проговорил Алексей и остановился. Передохнув с минуту, он продолжал:
– Перешел я опять к ним; стали они думать да гадать, что со мной делать теперь, и порешили в сапожники отдать. Нашли такого хозяина, который на всем своем бы взял, и закабалили меня на семь годов. Сперва-то меня, вместо мастерской, приделили на кухню: то за водой на бассейну беги, то в лавочку ступай, то товар заказчикам неси; управишься, придешь в мастерскую, а там, глядишь, мастера посылают, кто за табаком, кто еще за чем.
– Это уж известное дело, – вмешался в разговор Вавила, – там всегда так делается: коль на долгий срок попал, – сколько годков на побегушках пробегаешь!
– Вот и мне пришлось так бегать; года четыре мне и шила в руки не давали, – опять продолжал рассказ Алексей. – Только на пятом году посадили меня к месту и дали дело в руки. Мастер, к которому я под начал попал, хороший такой был; другие, там, норовят с ученика-то сорвать что, а этот ничего не хотел, а показывал, что надо, как следует… Проработал я годик, другой, стало у меня выходить кое-что, начали, это, меня похваливать и мастера и хозяин. Пронюхали про это наши; сейчас приходит отец: «Будет, говорит, тебе здесь жить, пойдем на фатеру». – Зачем? спрашиваю. – «От себя, говорит, будешь работать. Я, – это отец-то говорит, – буду старую обувь покупать, а ты починишь ее, а я продам». Делать нечего было, пришлось мне покинуть хозяина.
– Ишь ведь какие облоеды? Не то что дать парню до дела дойти, а как бы только пососать его, – вмешалась в разговор жена Вавилы.
– Какого ж тут еще дела дожидаться; видишь – водкой пахнет – нечего тут ждать! – насмешливо отозвался и сам Вавила.
– Только того и нужно было, – заметил Алексей. – Если бы не глотка-то ихняя, и как бы дело пошло… Худую-то обувь дешево можно купить, особливо на Хитровом, а как починишь ее, цена-то ей другая. Чуть не втрое, бывало, выручал, да нам-то не показывал; что выручит, то и пропьет. Иной раз и так приходилось: еще, мол, купить не на что, а нам с матерью ждать нечего – просто хоть зубы на полку клади или воровать ступай.
– А что, теперь дело прошлое, – снова вмешалась баба Вавилы: – небось, при этакой жизни и воровать приходилось?
– Нет, Бог миловал, – сказал Алексей: – ни разу не доводилось.
– Ну, вот, – ни разу, это ты не сказываешь.
– Что ж мне скрывать-то? Боюсь я, что ль, тебя, вот чудная-то! – необыкновенно серьезно проговорил Алексей. – Приходилось, когда в мальчиках жил: когда кусок говядины на кухне упрешь, когда калач стянешь или пятачок от сдачи утаишь.