Лимоновскую организацию по-прежнему треплют, при первом же удобном случае лимоновцев и сочувствующих волокут в автозак; продолжается череда смертей членов «Другой России». Сам Лимонов уже много лет живёт в осаде, почти на нелегальном положении. Ставший типа оппозиционером Юрий Лужков (после изгнания с поста мэра Москвы) продолжает ждать от Лимонова или пятьсот тысяч рублей, или публичное извинение за то, что подтвердила вся наша вертикаль, когда ей нужно было убрать Лужкова. И Лимонов фактически находится под подпиской о невыезде из России.
Теперь оппозиция долбит Лимонова за то, что он якобы поддерживает закон о запрещении американцам усыновлять российских детей. Но, во-первых, об этом написано в программе «Другой России», опубликованной в «Российской газете» 20 июля 2010 года. «Запретим усыновление российских детей иностранцами». А во-вторых, протест против запрета усыновлять детей теми же американцами, это тактический протест. Стратегически нужно сделать так, чтобы в России граждане не радовались тому, что они живут, например, вчетвером в двухкомнатной квартире. Наши квартиры похожи на тюремные камеры. Если бы большинство семей жило в своих двухэтажных благоустроенных домах, как живут, скажем, в Германии или Франции (в США не был) не все, но многие, тогда бы и усыновление у нас происходило бы чаще. А нас приучили жить в казармах, и мы это воспринимаем, как должное.
Конечно, держать детей в зонах, называемых детскими домами (а большинство их, виденных мной, похожи на зоны, хоть и работают там часто хорошие, душевные люди) – преступление. Но и отдавать своих детей за границу – преступление тоже. Нужно сделать так, чтобы детям было хорошо здесь. Эволюционно это сделать вряд ли получится, значит, нужен другой путь…
В середине декабря мы с Лизой в составе небольшой компании побывали у Эдуарда Вениаминовича в гостях.
Обычная двухкомнатная квартира (мастерскую, о которой Эдуард мечтал в финале «В Сырах» найти, видимо, не удалось). Минимум мебели, порядок, самодельный (или из IKEA) стеллаж заполнен книгами на русском, английском, французском. В основном исторические, философские… На письменном столе – маленький ноутбук, к столу прислонён старый кожаный портфель, воспетый в последнем романе.
Сначала поговорили в кабинете, потом перешли на кухню. Лимонов поставил на стол тарелку с конфетами, чай в стеклянной банке, сахар в пластмассовой ёмкости. Мы ответили черёмуховым тортом… Чай заваривали, как когда-то, каждый в своей чашке. Оказалось вкусно, или по-другому – не как из пакетиков или заварника… Кипяток из старого электрочайника лился кривовато, на столе образовались лужицы. Лимонов аккуратно вытер их тряпочкой… Вообще, во всём он очень аккуратен, если не педантичен. Впрочем, почти за всеми знакомыми писателями в быту я замечал это. Они держат окружающий их пятачок в идеальном порядке, и любое нарушение может вывести их из себя.
Разговор был невесёлый; мы, в общем-то, пришли