– Дайте мне ключ! Ключ! – кричала она повелительно. – Я хочу видеть моего сына!
– Извините, графиня, но пока Танкред не осознает своей вины, не попросит прощения и не ответит своих уроков, он останется наказанным и запертым. Потом, если вы желаете, я пришлю его к вам.
– Уж не думаете ли вы давать мне предписания? – крикнула Габриела вне себя. – Я приказываю вам отворить дверь; я хочу видеть моего сына, этого несчастного мученика, предоставленного вашему зверству идиотом-отцом.
Кровь хлынула к мужественному лицу молодого человека.
– Вы говорите об отце вашего сына так, что он может слышать, – сказал он, понижая голос. – А теперь, графиня, я попрошу вас оставить эту дверь, пока мальчик наказан, она не отворится.
– Оставь, мама, и не сердись, – крикнул Танкред за стеной. – Скорей можно тронуть камень, но не его, а я уж лучше останусь голодным, чем попрошу прощения у этого изверга.
– Советую тебе придержать свой язык; если я отворю дверь, чтобы заставить тебя молчать, то вряд ли ты будешь доволен, – сказал Готфрид таким знакомым Танкреду голосом, что это тотчас закрыло ему рот.
Но Габриела, казалось, дошла до безумия в своем бешенстве; с силой, какую нельзя было предполагать в этом прозрачном, нежном теле, она ринулась на дверь, дернула замок и сломала его. Готфрид с минуту глядел на нее с удивлением, как смотрят на дурно воспитанного ребенка, и хотел уже уступить, чтобы положить конец этой сцене, как вдруг Габриела повернулась, спустилась через балкон в сад и, как стрела, промелькнула мимо окна. Охваченный предчувствием, что из упрямства она решится на какое-нибудь безрассудство, которое будет иметь дурной исход, Готфрид бросился вслед за нею.
Помещение, выбранное новым воспитателем, находилось у стены одного из старых флигелей замка. Возле комнаты Танкреда, отделенная от нее лишь классной, была круглая башня, которая с давних пор стояла незанятой; в нее можно было войти из сада, по витой лестнице подняться в комнату первого этажа, а из этой маленькой залы другая лестница вела вниз в кабинет, смежный с комнатой Танкреда, который запирался лишь с внутренней стороны. Но графиня не знала, что эта вторая лестница, уже подгнившая, была снята; другая, такая же ветхая и без перил, тоже предназначалась к сносу.
Готфрид не ошибся и догнал Габриелу у входа в башню, но напрасно он кричал ей: «Не поднимайтесь, это опасно!», как бы ослепленная своей экзальтацией, графиня с лег костью тени поднялась по колеблющимся ступеням. Веренфельс побледнел и, не думая об опасности, какой подвергался сам, пошел тем же путем и достиг маленькой залы в момент, когда графиня ступала ногой на вторую лестницу, от которой осталось всего две-три ступеньки. Еще шаг, и она упала бы в пропасть,