– Айда! Айда! – закричали конвоиры. – Трогайте, грязные свиньи!
Обоз двинулся вновь.
Дед Оноприй со своими санями оказался в голове обоза. Он с трудом брел вместе с другими мужчинами непротоптанной целиной, щелкал кнутом над серыми волами. Женщины сидели на санях, а Яцько шел чуть сзади, исподлобья поглядывая то на всадников, которые конвоировали хуторян, то на чернеющее редколесье, где – он хорошо помнил – начинаются глубокие овраги.
Когда обоз приблизился к лесу, парнишка внезапно рванулся в сторону и во весь дух, как заяц, помчался прочь.
– Стой! Куда ты? Убьют башибузуки! – крикнул дед Оноприй.
Яцько лишь махнул рукой и еще быстрее понесся сквозь темные заросли кустарников.
– Стой! Стой! – послышался далеко позади голос Многогрешного.
Несколько всадников развернулись и поскакали за беглецом. Одиноко просвистела стрела. Но Яцько уже шмыгнул в лес и запетлял между кустами боярышника, ореха, безлистной бузины… Всадники спешились и погнались за ним.
Обоз остановился. Не все знали, что случилось впереди, потому поднялся крик. Одни думали, что неожиданно напали казаки и ведут с татарами бой, другим казалось, что, наоборот, татары решили никуда не вести хуторян, а порешить всех здесь.
Этот крик еще больше подстегнул Яцько, он вихрем вырвался из леса, перебежал полянку и очутился над обрывистым склоном заснеженного яра. Парнишке местность была хорошо знакома. Частенько бегал он сюда осенью с хуторскими сорвиголовами лакомиться горьковато-кислой, промерзшей на первом морозце калиной, и сейчас, слыша за спиной вопли, топот ног, без раздумий ринулся с кручи вниз и почти по отвесной стене покатился в белую бездну глубокого оврага.
Преследователи добежали до обрыва и остановились. Это были молодые, кривоногие от бесконечной езды на лошадях буджакские парни. Когда они глянули вниз, на их широких, скуластых, обветренно-бронзовых лицах появился ужас. Там, в глубине, взбивая за собой белую пыль из тонко просеянного ветерком снега, катился темный клубок.
– Шайтан! – прошептал кто-то из них. – Только шайтан может решиться на такое!
5
Выпавшие за последние дни снега были настолько глубоки, что низкорослые татарские лошади ныряли в сугробах, как в холодных волнах. Они быстро выбивались из сил и, взмокшие, останавливались, с жадностью хватая горячими губами сыпучий снег.
Юрий Хмельницкий приходил в ярость от того, что все складывалось не так, как хотелось. Когда он, заручившись согласием великого визиря Кара-Мустафы, перешел с несколькими тысячами крымских и буджакских татар замерзший Днепр, то думал быстро овладеть Лубнами и Миргородом, а затем двинуться дальше на север – к Лохвице, Ромнам и Гадячу. Оттуда было уже недалеко и до гетманской столицы – Батурина… Он надеялся также, что левобережные казаки сразу же отшатнутся от Ивана Самойловича и примкнут к нему, а население