– Придумаем что-нибудь, – обнадежил Щек. – Мир не без добрых людей.
Глава 9
ПРИЗРАКИ ПРОШЛОГО
К удивлению Искара, Щек выбрал какой-то очень уж извилистый путь к месту, где, по его же словам, был расположен Листянин городец. Искар обратил его внимание на то, что идут они не к реке, а в противоположную сторону. Щек признал свою ошибку, но предложил заглянуть все-таки в расположенную поблизости усадьбу и слегка подкрепиться. Ибо после долгого блуждания по лесу у беглецов изрядно подвело животы. Искару, однако, показалось, что его напарник вышел к к этой усадьбе потому, что очень хотел сюда попасть.
– Один мой знакомый служит здесь в приказных, – сказал Щек, останавливаясь возле массивных ворот.
По прикидкам Искара, усадьба была расположена не так уж далеко от его родных выселок, ну разве что в одном дне пешего пути. Обнесена она была высокой стеной, и дубовые ворота перед гостями распахнули далеко не сразу. Судя по всему, люди здесь жили опасливые.
Во дворе, куда их наконец впустили, находилось не менее десятка мечников. Разбойники и бродяги не редкость, конечно, в радимичских лесах, но, чтобы отбиться от возможного наскока, хозяевам хватило бы и челядинов, которые в немалом числе суетились меж клетей, конюшен и многочисленных пристроек. Если судить по спесивому поведению мечников, усадьба принадлежала весьма значительному лицу, – возможно, гану из крепкого радимичского рода.
Терем, однако, не произвел на отрока большого впечатления. Ставлен он был в один ярус, и ставлен, видимо, давно, так как бревна уже успели потемнеть от времени. Красное крыльцо было без резных завитушек, столь привычных для славянского глаза, окна подслеповаты и скорее похожи на бойницы. Смурноватый был терем, по-иному не скажешь.
– Кто хозяин усадьбы? – спросил Искар Щека.
– Борислав Сухорукий, – пояснил тот, – старший брат Великого князя Всеволода.
– Если он старший, то почему не первый? – удивился Искар.
– Божья воля, – криво усмехнулся Щек. – Точнее, воля Велесовых волхвов.
Щек явно не первый раз был в этой усадьбе, ибо его опознали служки и даже проявили к пришельцу нечто очень похожее на подобострастие, бросившись с готовностью выполнять волю простолюдина. А просил Щек всего-навсего покормить Искара, невеликую, прямо скажем, птицу, который мог и подождать. Но служки, видимо, так не считали, поскольку тут же усадили гостя за стол, пусть и не в господском тереме, а в пристройке, и потчевали такими яствами, которыми и кагана угостить не стыдно.
Щек, оставив Искара на попечение служек, отправился в терем, где его уже поджидал человек среднего роста, с умными карими глазами и лицом, изрезанным морщинами. Левая рука его, высохшая, безжизненно висела вдоль худого тела. Именно за эту ущербную от рождения руку он и получил свое прозвище. И именно она стала