– Жив? – спросил Драгутин, оборачиваясь.
– Жив, – кивнула головой Ляна. – Рана не смертельная, только бы довезти скорее.
До Всеволодова городца было рукой подать, но Драгутин свернул в сторону, туда, где за стройными соснами пряталась Макошина обитель. Городец богини ставлен крепко, а ее ближницы способны при случае метнуть и стрелу, и сулицу в незваных гостей. Расспросов за толстыми стенами, сложенными из необхватных стволов, никто боярину не чинил. Драгутина, сына князя Яромира, здесь знали в лицо. Об Искаре боярин договорился с кудесницей заранее, вот только довезти отрока невредимым не удалось. Оставалось надеяться, что Макошь не оставит раненого своим вниманием.
Искара пронесли по узким переходам и поместили на застланное мехами ложе. Горница была невелика и размещалась в самом глухом и дальнем углу городца. Стены ложницы не были отмечены Макошиными знаками, а потому это место не считалось священным. Переступив порог, Драгутин даже шапки не снял, ибо бояре если и кланяются, то лишь богам да щурам, кои родовые жилища охраняют. А эти стены были бездушны, хотя и хорошо отесаны мужицкими топорами. Старание работников чувствовалось во всех попавшихся Драгутину на глаза строениях. Его это нисколько не удивило. Смерды-плотники старались угодить бабьей богине в надежде на ее щедрые отдарки. Ибо всем известно, что именно Макошь добавляет жар в кровь женщин и делает их любовь слаще меда.
Кивнув на прощание ведуньям, Драгутин покинул ложницу. Двор был пуст. Подуставшие кони исходили на морозе паром. Боярин упал в розвальни, взял в руки вожжи и тихонько свистнул. Ворота городца распахнулись, давая ему дорогу, чем он и не замедлил воспользоваться, пустив коней шагом по опущенному мосту. Скрепленные железом вековые лесины даже не скрипнули под лошадиными копытами, полозья розвальней скользнули по бревнам, как по льду, и Драгутин через мгновение почувствовал себя свободным от не всегда ласковых объятий бабьей богини. Отъехав полверсты, боярин обернулся на городец и в восхищении прицокнул языком – хорош! По слухам, за этими стенами проживало не менее трех сотен женщин. Не все они, конечно, были ведуньями, но все равно – сила в обители таилась немалая, и Драгутин успел ее почувствовать.
Боярин вдруг вспомнил о Щеке, которого он оставил в городце на попечении ведуний вместе с Искаром. Этот человек при первом взгляде показался Драгутину знакомым, но, сколько он ни морщил лоб, припомнить, на каких жизненных перекрестках сталкивала их судьба, так и не смог. Впрочем, Щек вряд ли оправится от полученной раны, а потому и напрягать память по этому поводу не имеет смысла.
До жилища князя Всеволода было, казалось, рукой подать, но видит око, да зуб неймет. То ли притомились кони, то ли морозный воздух мешал боярину верно определить расстояние, но только добрался он до высоких толстых стен гораздо позже, чем предполагал. Из сторожевой вежи