– Понял: шел, запнулся, ударился об косяк, – мне не очень нравилось предложение отца Виолетты, поэтому я перешел на смешливый тон разговора, – а может рассказать милиционерам классическую сказку: упал, очнулся – закрытый перелом черепа?
– У нас ведь с вами мужской разговор, правда? – генерал зачем-то опять напомнил мне об особой значимости его прихода и о его желании говорить о важном для него деле без дурацких шуточек.
– Мужской наполовину, – сказал я ему, так как опять захотел выпить, но наливать в стакан одному себе и видеть человека, который тебя разглядывает при этом, было уже неприятно.
– Почему наполовину?
– Потому, – я все же взял стакан, налил и опять выпил, но без огурца, чтобы не затягивать процесс. Гость подождал и начал говорить только после того, как я угнездился на своем месте и вновь приготовился его слушать.
– У дочери такой возраст сейчас опасный. Сначала переезд, потом конфликты в школе. Мы снимали квартиру в новом доме, кругом деревяшки, частный сектор, вечерами пьянь, ругань на улице. Супруга вынуждена была Виолетту из школы каждый день на машине привозить. Девочка видная выросла, к ней все лезут. Сюда переехали, думали – центр города, спокойнее будет, а тут – бандитский двор, тут еще хуже. Виолетта один раз в школу отказалась идти, хотя школа в ста метрах от этого дома. И учиться перестала, и поступать уже никуда не хочет, ей ничего не интересно и ничего не надо.
– Она мне не показалась пугливой, – вспомнил я, как уверенно девушка вышагивала по двору в каблучках и белом платье.
– Да не в пугливости проблема. Она под местных девок стала свое поведение выстраивать. Манеры перенимает, словечки. Наверное, матом ругаться учится у них. Мы когда с севера приехали, она в школу вашу первый раз сходила и матери рассказывала, что полкласса – дебилы настоящие. Пиво пьют прямо в школе, девчонки со всеми парнями переспали уже, колются, деньги воруют. Мать пошла к классному руководителю, спросила, неужели это правда? Та – кто вам мог такое сказать? Дочь сказала, а ей девочки в классе. Это неправда, пусть им не верит, у нас хорошая школа. А на следующий день Виолетта в разорванном платье из школы пришла: девки специально разорвали за то, что настучала на них учителю.
– А в Ханты-Мансийске другие ученики в школе? – приостановил я речь отца, который разволновался и готов был говорить долго.
– Да вы что! Да там, где мы жили, хоть круглую ночь ходи, никакая шваль не подойдет. Там она в школьный совет входила, ее рисунки – на школьной выставке до сих пор, волейболом занималась, музыкой. Сейчас – как отрезало. Ничего не хочу, отстаньте, ничего не надо. Нам только милиции и допросов не хватает. И будет точно такая же, как все девки во дворе.
– Теперь понял, – сказал я ему, – а вторая, какая просьба?
– Милиции не говорите ничего обо мне.
– Да я и не могу ничего сказать. Знаю, что зовут Сергей Иванович и – все. Ездит на «бумере», еще. Кстати, на вашем «бумере» номера тюменские, а не ханты-мансийские.
– Потому и прошу вообще ничего не говорить. Лучше