Каждый класс являлся одновременно пионерским отрядом, которым командовал (особенно на линейках, субботниках, демонстрациях и пр.) председатель отряда с двумя красными полосочками, нашитыми на рукав. Отряд делился на звенья. Обычно, для простоты, это были те, кто сидел на одном из трёх рядов парт в классе. Во главе каждого звена стоял звеньевой (одна полосочка на рукаве).
Но и это не всё. Пионеры школы составляли дружину. Руководил ею Совет дружины, во главе с председателем Совета дружины (три полосочки на рукаве). Параллельно руководили пионерами вожатые. В классы вожатыми назначались комсомольцы-старшеклассники. Дружину возглавлял старший пионервожатый, штатный член педагогического коллектива.
Иерархическая пионерская структура напоминала партийную. Таким образом, основные навыки авторитаризма советский режим старался привить человеку ещё в подростковом возрасте.
Всего этого механизма я не видел и не понимал, хотя в нём крутился. Был звеньевым, членом Совета дружины. С уважением взирал на красные полосочки. Преисполнялся определённой торжественностью (не сильной), когда все отряды выстраивались в коридоре на линейку и председатели отрядов рапортовали о явке, взмахивая правой рукой выше головы в пионерском салюте. Несколько тяготила заорганизованность, но подвергать сомнению её необходимость в голову не приходило.
Педагоги сороковой
Преподавательский состав школы был неплохой. Много хороших профессионалов, задающих довольно высокий уровень преподавания. Но они были рассеяны по разным классам. Моему «Б» с кем-то повезло, с кем-то не очень.
Одним из уникумов был великолепный математик Алексей Дмитриевич Иссинский. Длинноногий, высокий, худой, всегда в чёрном костюме, он имел прозвище Перпендикуляр. Весьма прямолинейный, он при этом неукоснительно «выкал» ученикам.
– Иванов, вы дурак! – громогласно объявлял он. – Выйдите вон из класса!
Химию преподавала Римма Евлампиевна – невысокая, моложавая, кругленькая. Кабинет химии был похож на институтскую аудиторию: вместо парт длинные ряды столов и скамеек, учительский стол тоже длинный, со сплошной стенкой вместо ножек.
Для меня Римма Евлампиевна сделала главное – пробудила интерес не столько к предмету, сколько к химической стороне жизни. Я нередко заходил к ней после уроков задать накопившиеся вопросы, поскольку к теме урока они отношения не имели. Видя мою увлечённость, она порою снабжала меня пробирками и кое-какими