больно, прямо до дрожи, знаете, хочется вроде, сделать что-то такое, чтобы легче стало, но в тоже время и даже просто рукой шевельнуть бывает очень тяжело. А еще у меня голос пропал, ну не совсем конечно, но два дня я и слова произнести не могла, потом только пыталась, но голос был охрипшим, как при гриппе. Тогда я чётко поняла, что одна! Что нет никого больше и не будет, мне ближе и родней моей мамы. Конечно, осталась тетка, но мы с ней вообще редко когда общались, да еще и я после похорон услышала, как она Виктору Николаевичу стала говорить, что забрать меня к себе не сможет, там нужно было бумажки какие-то собрать, чтобы меня в детдом не забрали. А теть Вера, уж не знаю чего она там испугалась, но она с таким пренебрежением рассказывала Акопову, что не может она со мной быть, что мне сразу противно стало, что эта женщина вообще является мне какой-то родственницей. Единственный, кто не отходил от меня ни на шаг, это был Мишка. Он даже, ночевал вместе со мной до похорон. Оказалась, Акопов, умел быть невидимым, он просто был рядом, не знаю, может, испугался за меня, может еще что-то, но он не бросил меня. После похорон наш директор с кем- то договорился, и меня оставили у них, под его ответственность, конечно же, скорее всего Акопов кому-то заплатил большую сумму денег, хотя по началу, я даже немного не понимала, что от меня вообще хотят, только потом я узнала, что Акопов оформил временное опекунство, но сделал он это так, что меня вообще никто не трогал, и даже не заговаривал на эту тему. За это я буду благодарна дядь Вите всю свою жизнь. Буквально, через месяц мне исполнялось 18, а еще и выпускной был не за горами, но я и думать про это не думала, я не понимала, как жить мне нужно было после смерти мамы. Именно нужно. Потому что я вообще не хотела, но понимала, что есть слово надо, так правильно и мама бы никогда в жизни мне не простила, если бы я что-то сделала с собой. Спасибо, конечно, же большое Акопову старшему и Мишке. Сразу на следующий день после похорон они приехали за мной, так сказать, забрать меня. Я поначалу противилась, даже возмущалась, но потом поняла, что одна я не смогу, поэтому и согласилась. Да и вообще в этой ситуации Акоповы очень многое для меня сделали, Виктор Николаевич стал квартиру нашу с мамой сдавать, чтобы мне хоть какие-то деньги были. Помню, когда он только об этом заговорил, я даже слушать ничего не хотела. Это же был наш дом. Я не могла долгое время решиться на это. Но потом, всё взвесив я согласилась. В конце концов, после школы я собиралась уезжать в Москву и там поступать, и даже надеялась, на общежитие, а сумма денег, что выплачивало мне государство, была настолько мала, что я даже не знала плакать мне или смеяться. Когда я переехала к Акоповым мне даже комнату выделили отдельную. Жили они в двухэтажном коттедже, уж не знаю, где такие деньги достал директор школы, но мне было это и не важно. Мишкин отец Николай Николаевич дома практически не появлялся, он был военным, поэтому, когда я его видела, то, если честно даже не знала, как вести мне себя надо. Он молчал, просто здоровался и через некоторое время уезжал, а я помучилась совсем немного, и решила, что это не то из-за чего стоит голову ломать. Молчит, ну что ж,
