Вдруг дверь комнаты открылась, на пороге появился круглый лысый толстяк с голубыми глазами, на первый взгляд наивными как у ребенка.
– Чем это мы тут занимаемся, орлы-соколы? – поинтересовался вошедший, потирая руки.
– Задержание оформляем, – рапортовал коренастый, вытянувшись, как гвардеец на параде. – Партия подозрительного вещества, предполагаем, наркотик…
– Ваши орлы подсунули мне пакет с какой-то дурью, – проговорил Леня, отдышавшись. – И теперь хотят дело пришить…
– Что же это вы, ребята, – толстяк укоризненно покачал головой, – недозрелого клиента мне подсовываете? Он еще явно не готов к сотрудничеству! Не осознает свое положение, вступает в пререкания. Нехорошо!
– Сейчас мы с ним еще немного поработаем, товарищ майор, все осознает! – уверенно заявил коренастый, снимая пиджак и закатывая рукава рубашки.
– Время дорого! – Толстяк снова потер руки. – Надо бы скорее его обработать, довести до кондиции. А давайте-ка, орлы-соколы, поместим этого красавца в кабинет психологической подготовки! Пусть, грешный, подумает о своем поведении.
– Может, не надо? – коренастый заметно побледнел. – Мы же не садисты какие-нибудь! У нас же должны быть эти… чистые руки! Может, по-простому, старыми, проверенными методами? – и он потер пудовый кулак.
– Может, не надо? – поддержал его Маркиз.
Ему приходилось слышать об этом страшном кабинете, который иначе называли музыкальной шкатулкой, и он не горел желанием испытать его воздействие на собственной шкуре.
– Надо, Монтировкин, надо! – с отеческой мягкостью проговорил голубоглазый толстяк.
Коренастый сочувственно вздохнул, подхватил Леню под локоть и втолкнул в соседнюю комнату.
Дверь за Маркизом захлопнулась, и на какое-то время наступила гнетущая тишина.
Леня огляделся.
Стены и пол кабинета были обиты мягкими матами, на потолке тускло светила неживым искусственным светом круглая тарелка. Больше ничего в комнате не имелось.
Леня недоуменно оглянулся на дверь, и в это время грянула жизнерадостная музыка.
– Банька моя, я твой тазик! – ревел до боли знакомый голос из скрытых в стенах динамиков. – Рыбка моя, я твой глазик!
Леня застонал и схватился за голову.
– Зайка моя, я твой шизик! – гремело со всех сторон.
Ужасы, которые ему рассказывали о «музыкальной шкатулке», оказались беспощадной правдой.
Не успела закончиться первая песня, как без всякого перерыва из динамиков полилось:
– Крошка моя, я по тебе скучаю!
«Долго мне не выдержать, – обреченно думал Леня. – Еще полчаса, максимум час – и я сойду с ума! Но какие садисты! Ни капли жалости к человеку! Лучше бы они иголки под ногти загоняли…»
– Золотится роза чайная! – зазвучала новая песня.
Леня попытался заткнуть