Меня подняли к нему на кровать, «чтобы попрощаться с дорогим папой», за день до его смерти, и я помню, как я испугалась его широко раскрытых глаз и странного голоса, которым он брал с меня обещание слушаться и любить маму, потому что папы уже больше не будет. Помню, как я настаивала на том, чтобы папа поцеловал Шерри, куклу, которую я получила от него в подарок за несколько дней до того, и как я стала плакать и сопротивляться, когда меня хотели увести из комнаты. Отец умер на следующий день, 30 октября; меня с братом отправили к дедушке, отцу матери, и мы вернулись домой только чрез день после похорон. Когда наступил момент смерти, силы оставили мою мать и ее вынесли без чувств из комнаты. Мне рассказывали потом, что, придя в себя, она стала настойчиво требовать, чтобы ее оставили одну, и заперлась в своей комнате на ночь; на следующее утро мать её, убедивши наконец дочь впустить ее к себе в комнату, отшатнулась при взгляде на нее и крикнула: «Боже, Эмилия, да ведь ты совсем седая!» Так оно и было; черная, блестящая масса её волос, придававших особую прелесть её лицу своим контрастом с большими серыми глазами, поседела от страданий этой ночи; в моих воспоминаниях лицо матери представляется всегда в рамке серебристых, гладко зачесанных волос, белых как только что выпавший снег.
Я слыхала от других, что взаимная любовь моих родителей была чем-то истинно прекрасным, и несомненно, что это отразилось на характере матери во всю её дальнейшую жизнь. Отец был человеком в высшей степени интеллигентным и блестяще образованным; математик и вместе с тем знаток классических языков, он владел в совершенстве французским, немецким, итальянским, испанским и португальским, знал немного древне-еврейский и древне-ирландский, и увлекался изучением древних и новых литератур. Он больше всего любил сидеть с женой, читая ей вслух в то время как она работала, то переводя какого-нибудь иностранного поэта, то мелодично передавая звучные строфы «Queen Mab». Много занимаясь философией, он проникся глубоким скептицизмом; мне рассказывал один очень религиозный родственник, что матери моей приходилось часто выходить из комнаты, чтобы не слушать его легкомысленных насмешек над догматами христианской церкви.
Его мать и сестра были строгими католичками и когда он умирал ввели священника в его комнату; последнему однако пришлось сейчас же удалиться, в виду гнева умирающего и настойчивости жены, решившей не допускать