Убийство царской семьи. Полная версия. Николай Соколов

брат, ее два племянника, зная, что не будет ему помощи от человека, от науки, она обратилась к Богу. Она отлично знала, что смерть может наступить от этой болезни каждую минуту, при малейшей неосторожности Алексея… Мне кажется, что ее религия не дала ей того, чего она ожидала: кризисы с ним продолжались, грозя ему смертью. Чуда, которого она так ждала, все еще не было. Когда ее познакомили с Распутиным, она была убеждена им, что, если она обратится к нему во время болезни Алексея Николаевича, он “сам” будет молиться и Бог услышит его молитву. Она должна верить в его молитву, и, пока он, Распутин, будет жив, сын будет жив. Алексею Николаевичу как будто стало лучше. Называйте это как хотите: совпадением ли, но факты общения с Распутиным и облегчение болезни Алексея Николаевича совпадали. Она поверила. Ей и не оставалось ничего более. В этом она нашла себе самой успокоение. Она была убеждена, что Распутин есть посредник между ею и Богом, потому что одной ее молитва не дала ей облегчения. Они смотрели на Распутина как на полусвятого. Я могу отметить такой факт. Я с ними жил четыре года. Они меня любили. И никогда, ни одного раза они не сказали со мной ни одного слова про Распутина. Я ясно понимал: они боялись, что я, как кальвинист, не пойму их отношения к Распутину”.

      Если вдуматься в этот сложный клубок переживаний Императрицы, слушая показания многолетних очевидцев ее настроений до рождения сына и после рождения, делается ясным, что с болезнью сына она зашла в тупик переживаний. Ее больной, истеричной душе нужен был покой. Кто же мог дать ей его? Наука? Она не могла обещать ей жизни сына. Наоборот, при каждом кризисе она только подчеркивала опасность, создавая для матери чувство вечного напряженного страха. Этот свой покой она нашла в лице Распутина, ибо он мог обещать ей и действительно обещал жизнь сына, пока жив он сам.

      Для Государыни Императрицы Александры Федоровны Григорий Распутин был психологической неизбежностью.

      Расследование Чрезвычайной Следственной Комиссии об “измене” Государя и Государыни

      Истерия, как таковая, при известных условиях может сама быть фактором воспитания данного индивидуума в опытных и умелых руках.

      Подвергаясь болезненным переживаниям, Императрица искала себе исхода. Она нашла его в религиозных нормах. Все шло отсюда. На этом же покоилось и влияние Распутина.

      Каким же образом могла возникнуть мысль о столь тяжком преступлении, как измена?

      Я старался проверять выводы следствия всеми доступными средствами. Когда я установил обстановку увоза Царя из Тобольска, работа Чрезвычайной Следственной Комиссии о “вине” Царя и Царицы и выводы ее следователя Руднева получили для меня большое значение[26].

      Я устанавливал самую достоверность этой работы. В показании Керенского значится: “Судебным следователем, производившим расследование о роли Николая, Александры Федоровны и ее кружка, был Руднев. Я сам его до этого времени лично не знал. Он был привлечен к работе в Комиссии как талантливый и энергичный