Реабилитированный Есенин. Петр Радечко

об этом мы поговорим чуть позже, а теперь предоставим читателям возможность познакомиться со статьей-рецензией Адольфа Меньшого, напечатанной в газете «Правда» 12 марта 1919 года, т. е. вскоре после выхода в свет сборника «Явь», составителем которого, как мы помним, Константин Еремеев назначил Анатолия Мариенгофа. Она называлась:

      Оглушительное тявканье

      Вам не нравится, что хохочем кровью,

      Не перестирываем стиранные миллионы раз тряпки

      Что вдруг осмели

      оглушительно тявкнуть – тяв!

Анатолий Мариенгоф («Явь»).

      Почему этот лежащий передо мной сборник стихотворений называется «Явь»? Почему не «Тяв!»? «Тяв!» вполне соответствовало бы содержанию сборника, представляющего собою одно сплошное оглушительное тявканье. Как видно из приведенного четверостишия, один из главных участников сборника, поэт Анатолий Мариенгоф, склонен согласиться со мной, что это действительно тявканье, бессмысленный и дерзкий собачий лай, пронзительный визг бешеного пса, брызгающего слюной и хохочущего кровью.

      Поэт Анатолий Мариенгоф нахально (нахальство – высшая добродетель) спрашивает нас: «Вам не нравится, что мы осмели (!) тявкнуть – тяв?» Заявляю, что я лично ничего не имею против, – пускай себе тявкают. Я знаю, они смирные – не укусят. Но я хотел бы знать, зачем это тявканье печатают? Зачем издательство, помещающееся в доме № 11 по Тверской (!), издает и распространяет произведения бешеных тявкающих поэтов? и зачем тявканье связывают с революцией? Зачем тявканье посвящают Октябрю? Кто шутит с нами такие глупые шутки?

      Об основоположнике революционного тявканья следует сказать несколько слов. Анатолий Мариенгоф хочет казаться страшным, буйным. Он из кожи лезет вон, чтобы испугать нас насмерть. Но нам нисколечко не страшно. Нам сразу видно, что молодой человек просто «форсит»:

      Я из помойки солнце ладонями выгреб,

      Лунные пейсы седые обрезал у Бога.

      Камилавку

      с черепа мудрого сдернул…

      А в другом стихотворении он еще так похваляется:

      Живот давно гадий (?!)

      Тысячелетьями прелый

      Огню

      Предаю навоз;

      Земли потрясаю

      Тело;

      Взрывами гроз

      Разорванных уст

      К пощаде

      Звериный глушу зов.

      Конечно, зов разорванных уст он глушит оглушительным лаем…

      В третьем стихотворении он обращается к Богу, нахально, на ты:

      Кровью плюем зазорно

      Богу в юродивый взор…

      –

      По тысяче голов сразу

      С плахи к пречистой тайне…

      –

      Молимся тебе матерщиной

      За рабьих годов позор…

      – Ишь, ты его! – воскликнет неискушенный читатель. – Какой титан! – Но дочитайте, читатель, до конца. И вы убедитесь, что перед