Джуд заливает весь стол ярко-голубой блевотой, хотя вижу это только я. Она нормально рисует, но для нее это другое. Мне школа перестала напоминать ежедневную восьмичасовую операцию на кишках, когда я понял, что всем больше хочется, чтобы я их рисовал, а не разговаривать со мной и не лупить меня по роже. А вот Джуд никому изначально бить не хотелось. Она блестящая, прикольная, нормальная – не революционер – и со всеми общается. А я разговариваю сам с собой. С Джуд, разумеется, тоже, но в основном без слов, потому что у нас так. И с мамой, потому что она с другой планеты. (Доказательства по-быстрому: пока она сквозь стены не ходила и не поднимала домов силой мысли, не останавливала время и слишком странного вообще ничего не делала, но бывали случаи. Например, недавно утром она, как обычно, сидела на веранде и пила чай, и когда я подошел ближе, то заметил, что она парит в воздухе. По крайней мере, я так увидел. И решающий факт: у нее нет родителей. Ее нашли! У порога какой-то церкви в городе Рино, штат Невада, совсем младенцем. Ясно? Это они подкинули.) Да, а еще я разговариваю с Шельмецом, который живет по соседству. Он на вид конь, ну вот так уж.
Поэтому меня и зовут Пузырем.
По сути, большую часть времени я ощущаю себя заложником.
Папа ставит локти на стол:
– Диана, остынь чуть-чуть. Мне кажется, ты фантазируешь.
Старые мечты умирают…
Мама не дает ему сказать ни слова больше. И неистово скрежещет зубами. Вид у нее такой, словно в ее руках словарь ругательств или ядерная война.
– Ноаиджуд, берите тарелки и идите в зал. Мне надо переговорить с вашим отцом.
Мы не шевелимся.
– Ноаиджуд, сейчас же!
– Джуд, Ноа, – говорит папа.
Я беру тарелку, я склеен с уходящей Джуд. Она протягивает мне руку, я ее беру. Тут я замечаю, что у нее платье яркое, как у рыбы-клоуна. Бабушка научила ее шить наряды самой. О! Из окна доносится голос нового соседского попугая, Провидца.
– Черт, где Ральф? – кудахчет он. «Черт, где Ральф?» – это все, что он умеет говорить, зато повторяет это круглосуточно. Никто не знает, кто такой этот Ральф, уж не говоря про то, где он.
– Тупая птица! – выкрикивает папа с такой силой, что у нас волосы начинают развеваться.
– Он это не всерьез, – мысленно говорю я Провидцу и вдруг понимаю, что я сказал это вслух. Иногда слова выпрыгивают у меня изо рта, как бородавчатые лягушки. Я пытаюсь объяснить отцу, что разговаривал с попугаем, но понимаю, что до добра это не доведет, посему бросаю эту затею, и из меня извергается странный блеющий звук, после чего все, кроме Джуд, начинают странно на меня смотреть. Мы с ней бросаемся к двери.
В