А где-то, по привокзальной площади, в растерзанных чувствах носился гуцул, проспавший жилетку, пояс и половину гривен из кошелька в поезде дальнего следования «Львiв – Борислав – Хруст – Ужгород», в который он подсел на станции Когуты. Гуцул ехал в закарпатский Ужгород на Всегуцульскую Раду, куда теперь придется явиться, считай, раздетым. Гуцул грешил на цыган, потому что цыгане всегда засматривались на его жилетку и широкий пояс с бляшечками, как колорадские жуки на картошку. А еще не случалось такого поезда с самого изобретения паровоза, в котором не ехали бы цыгане...
– Тилькы цифирку намалюй, сколько за пучок грошей бажаешь. Усяких умных слов малюваты нэ трэба, – учил бродяжка из эскорта глухонемого. – Неграмотный вин. Повезло тоби, дивчина. Трошкы скинешь ему с пучка, он у тебя всю траву визьмэ.
– Так вжэ и всю?! – ахнула молодуха, не веря нежданно заклевавшему счастью.
– Гы, – произнес жилеточник, чтобы напомнить болтунам о себе.
Переводчик с немого языка скабрезно подмигнул торговке и игриво осклабился, показав, сколько зубов не хватает во рту:
– Якщо гроши не с кем прогулять, зозуля, только свистни, прилечу, – а далее посерьезнел, – Цэ я його до тебе прывив. Так що з тебя могорыч.
Гуцул же стоял рядом и хлопал глазами, как теленок у титьки.
– Якщо не збрехав, на горилку получишь. Пры громади обицяю, – обвела вокруг рукой молодуха. Тут, конечно, свое взяло извечное женское любопытство: – А на що убогому стилькы руты?
– Столько? – надулся от гордости бродяжка сопровождения. – Бачыла б ты, зозуля, сколько мы вже накупили! Третий рынок объезжаем. Скупаем мешками. Його фургон пид завязку напхалы.
Легковой «Москвич» с обтянутым брезентом кузовом, дожидался седоков возле входа на рынок. А где-то в прогретой апрельским солнцем канаве, в сотне метров от авторассы пропускал важные события накушавшийся горилки с клофелином исконный хозяин фургона Микола Болонюк.
– Мабуть, внушили убогому, що трава его выликуе, – вслух строила догадки торговка, выводя на газетном клочке стоимость пучка червоной руты. – Якыйсь знахарь нашептал, що писля бани на травах неборака почнэ балакаты та почуе пташок, коровок, жинку свою.
– Запросто, – согласился с молодой женщиной помощник глухонемого. – Село, воно и е село. Уси сэляны трошкы прыдуркувати.
– Може, цэй дурень у меня отводник для газопровода прыдбае? – полез к переводчику с мугыканья сосед молодухи, торговавший предметами, похожими на оборудование для алхимической лаборатории.
Если б кому стало интересено заглянуть в глаза гуцула, то он обнаружил бы, как те полыхнули злобой. Будто костер, в который плеснули бензин.
– Попробуй тилькы перебей в мэнэ торговлю, – молодуха оторвалась от рисования цифры, чтоб показать соседу вполне увесистый кулак. – Я твоей жинке зразу розповим, як ты тут меня каждый день обхаживаешь, какие соблазны обицяешь.
– Яки? – вырвалось