– Многие твои собратья молили меня о пощаде… они скулили и говорили, что никогда меня не предадут… они давно в забвеньях прошлого… ты не сопротивляешься моей воле, отдаешь мне свою никчёмную жизнь, это преданность… Ты продолжишь мне служить… но сперва, мы вырвем все твои перья… и эти мерзкие древесные листья, растущие из тебя… чтобы твой черный покров вновь восстановился…
– Гарон будет рад, если повелитель смоет с него эту грязь…
– А клюв оставим, пусть этот шрам служит напоминанием…
Аириа убрала меч. Доры, молча взяли гарона под руки и поволокли его. Аириа поднялась на тронную площадку и села на трон. Хураил воспарил над ней.
– Скоро мы вновь сойдёмся в битве, – раздался громкий голос Хураила, – скоро весь это мир будет у твоих ног
– Он уже у моих ног, – безжизненно глядя перед собой говорила Аириа, – мне стоит лишь по нему идти.
– Нет, – продолжил мрачный громкий голос, – возмездие, вот что грядет, ты сможешь отомстить за своего любимого, которого у тебя отнял Гирн.
По щеке Аирии потекла багровая слеза. Но в лице она не изменилась. Черная сущность Хураила разрушила часть мраморного пола, превратив её в мраморную руку. Он вытер багровую слезу с её холодной щеки.
– Я помогу тебе, – шептал Хураил, – мы одержим над ним победу, я порабощу его, и наша мощь будет безграничной, никто нас не сможет одолеть.
– Но мы и так сильны! – воскликнула Аириа, ударив рукой по каменной рукояти трона- обрушим же всю нашу мощь! Пусть он познает наше возмездие!
– Не сейчас, – эхом раздавался голос Хураила, – сперва нам необходимо вернуться в Белую долину, там, мы либо уничтожим его, либо лишим его сил, нам нужен Гирн. Его силы могут помочь нам обуздать эту планету.
– Нужна ли нам она?! Эта планета?! Ты знаешь, какие они, высшие существа! Они страдание несут друг другу!
– Недавно, став дуновением ветра, я незаметно для людей парил по этой прекрасной планете, средь скал и лесных бесконечных просторов, обдувал я крылья пернатых существ, летящих свободно. Я слышал журчание холодного водопада. Бывал я в пустынных, песчаных местах. Я видел, как один маленький человеческий ребенок, погибал, изнывая от жажды и голода, он был бессилен и немощен, и другие к нему были безразличны, он был покрыт грязью, и видны лишь были его чистые глаза, наполненные болью. И вот он в лесу, блуждает, в поисках еды и видит раненую птицу, беспомощно лежащую в траве. Он к ней осторожно подбежал, словно боялся спугнуть, посмотрел на неё, и глаза его наполнились состраданием. Ребёнок тот, что давно не видел пищи, бережно взял в руки раненую птицу, и птица та, не стремилась от него сбежать. Она словно знала, что дитя ей боли не причинит, хотя болью, тот ребенок, пронизан был сполна. Я ветром был, шевелил листву дерева, под тенью которого, позабыв о боли своей, сидело дитя человека, словно делая что-то для раненой птицы, гладило её, а птица ему пела в ответ свою песню. Они, понимая друг друга, сидел