– Ну, Нинон, тебя, видно, Господь послал, – пробасила мамаша Трюшон. – Веришь ли, я уже больше месяца осталась одна – одинешенька. Впору идти просить подаяние.
– Да ладно вам прибедняться, дорогуша, – хихикнула повитуха, как только дверь за мальчиком закрылась. – Куда же подевался ваш выводок?
– Как куда? Троих пристроила, двоих несчастных прибрал Господь. Не моя вина, что дети помирают. Видно, их час пробил.
– Верно, мало ли что случается. – Ехидно протянула Нинон. – И что, полиция не совала свой нос?
– С чего это? – возмущенно воскликнула хозяйка. – Если дитя подавилось и померло, или захворало – на то воля Божья.
– И то правда, давайте – ка лучше о живых, неплохо бы обговорить цену.
– Хм, мальчишка довольно мал, работник из него никудышный – пятнадцать экю и дело с концом. А за девчонку хватит и десяти.
– Ну и пройдоха вы, госпожа Жюли! Да я привезла вам целое состояние!
– Ха, как же! Мне придется кормить два рта, пока хотя бы верну свое.
– Как бы не так! А то я не знаю, что вернете с лихвой, вдесятеро раз больше. Девчонка хромая от рождения, и пожалуй, стоит дороже здорового младенца, а мальчик – настоящий красавец, мне известно, какую цену дали бы за него знатные господа.
– Ну и пройдоха ты, Лартиг! Почем тебе знать? Если девочка помрет, я вообще останусь на бобах, да и парень вполне может подурнеть.
И вскоре начался ожесточенный торг, словно сцепились две торговки на рыночной площади. У честного человека, пожалуй, волосы встали бы дыбом, узнай он, что разговор касается несчастных детей. Разгоряченные вином и охваченные неуемной жадностью, женщины продолжали шумно торговаться, не стесняясь в выражениях. Лица их раскраснелись, глаза сверкали, с языка то и дело срывались бранные словечки, и руки так и сжимались в кулаки.
Наконец, обе, поняв, что никто больше не уступит ни одного медного су, повитуха и мамаша Трюшон угомонились. На прощание обе вновь нацепили на лица маски слащавой любезности, и Нинон, позвякивая монетками в кошельке, отправилась восвояси. Жак до позднего вечера исполнял поручения хозяйки, которая заботилась, чтобы мальчик не заскучал. На ужин он получил кружку разбавленного водой молока и засохшую горбушку сырного пирога. Ведь мамаша Трюшон очень потратилась, не кормить же приемыша жареными голубями? И малышка получила свою долю подкрашенной молоком воды. Желудок у младенцев такой нежный, дитя ни в коем случае нельзя перекармливать, Жюли Трюшон знала толк в уходе за детьми. На ночь Жака оставили спать возле люльки – негоже, если плач ребенка будет будить хозяйку. А мальчику будет не так одиноко.
Через месяц в Фонтенельском аббатстве торжественно прошел обряд крещения. Девочку из семьи побирушек Эмон крестил сам господин викарий. Малышка получила имя