– Ну, я мог бы тебе в этом помочь, – неуверенно предложил я. – Если уж я все равно живу у тебя…
Томаш отрицательно махнул рукой:
– Об этом не может быть и речи. Ты же приехал сюда, чтобы сосредоточиться и продолжить работу. Речь идет о твоем большом романе, деле всей жизни. Так что не пытайся выкрутиться. Или тебя тут что-то не устраивает?
– Нет-нет, все в порядке, – ответил я сконфужено. – Только вот…
– Может, тебе не нравится твоя комната? Если хочешь, можешь перебраться в другую, места тут много. Думаю, спокойная обстановка для писателя – это самое важное.
Томаш был таким тактичным, что мне стало неловко. Ну, не мог же я, в конце концов, заявить ему, что то, что он назвал моим «большим романом», меня теперь нисколечко не занимает, а главное и единственное мое желание – побольше разузнать о той, которая была изображена на портрете. Я мечтал познакомиться с ней, узнать, где она живет, увидеть ее, говорить с ней…
– Да нет, комната отличная, – ответил я. – Через несколько дней я соберусь с мыслями и начну работу.
Томаша вполне удовлетворил мой ответ, и больше мы не заводили разговор на эту тему. Ведь я все равно не сумел бы объяснить того, что со мной произошло. Тем более, избавиться от волны чувств, которые нахлынули на меня после встречи с этой незнакомкой на картине. Все это было ужасно абсурдным, да и сам я казался себе попросту смешным.
Несколько дней я провел в раздумьях, как снова попросить у Томаша разрешения осмотреть комод в мансарде – и, наконец, решил сказать ему правду, разумеется, приукрашенную.
– Помнишь, мы говорили о картине в моей комнате? По-моему, я знал ту девушку на портрете, – сказал я тоном, который мне самому казался непринужденным и почти равнодушным. – Вроде бы я когда-то встречался с ней, хотя уже и не помню, где и когда. Ты не возражал бы, если я немного осмотрю то, что осталось в том комоде под крышей? Может быть, мне удастся отыскать нить. Знаешь, мне очень хочется узнать, кто эта девушка и где она теперь. Как фамилия того человека, у которого ты купил дом?
Томаш смерил меня исподлобья и буркнул:
– У меня, разумеется, было где-то записано, только я вряд ли сразу сумею это найти.
Я понял, что он принял мои слова за новую уловку, чтобы в очередной раз отвертеться от неприятной работы и отдалить момент, когда не останется ничего другого, кроме как сесть за стол. Томаш отлично знал, какой я лентяй, тем более, в начале работы. Но ему и в голову не могло прийти, что я поставил своей главной целью узнать о Веронике как можно больше.
Комод оказался самым обыкновенным, старомодным, выкрашенным