– Подпишите? Или мне дать команду слить топливо обратно?
– Подпишу… – Малахов вспомнил про все то, о чем ему давеча толковал Кондрашов, и лишь скрипнул зубами.
Взял ручку подполковник и расписался в журнале в получении 150-ти литров солярки. Только что на нем нехило сэкономили 90 литров.
До гостиницы Малахов добрался где-то часикам к десяти.
– А у вас-то появился сосед, – загадочно улыбаясь, объявила ему дежурная вместо того, чтобы выдать ключ от номера.
У уставшего до смерти подполковника не нашлось сил и желания на то, чтобы обратить внимание на тон ее заявления и веселые искорки в ее глазах. Сосед, так сосед, По крутой и узкой лестнице он поднялся на второй этаж, прошел в конец коридора и постучал.
– Входите, не заперто, – услышал он, и его всего мгновенно обдало обморочным жаром.
Голос-то донесся явно не мужской. Но главное его ждало за самой дверью, которую он мягонько толкнул вперед, и она лениво подалась, открылась с тихим скрипом.
– Вы? – он удивленно захлопал глазами. – Вы что, дамочка, решили преследовать меня? – негромко пробурчал Малахов, бочком проходя к своей кровати и в полной растерянности оглядываясь.
Увидев прямо перед собой злое лицо своего недавнего попутчика, Оксана застыла на своем месте, потеряла на время дар речи.
– Что, в молчанку мы будем играть? Или вы приведение увидели? – он повесил тяжелую куртку на крючок.
– Тот самый человек из поезда? – выдавила Полищук из себя.
Потрясение было настолько велико, что ей показалось, будто все стены качнулись и стали сближаться, вот-вот они раздавят ее.
– Как вы тут оказались? Я не знала, что соседом будете вы.
– Я-то? – Жека показал на себя пальцем. – Я к вашему сведению, мадам, здесь живу, – он мрачно усмехнулся, совершенно пугая ее своим неподвижным и тяжелым взглядом.
Оксана внутренне поджалась. Она нахамила ему на станции, когда они приехали. Ну, не нахамила, но говорила не очень-то вежливо.
– Живу и давно. Если вам не нравится мое общество, то я вас здесь, милая барышня, не держу. Можете катиться из этой комнаты на все четыре стороны. Катись колбаской по Малой Спасской…
Видно, накопившаяся внутри злость на всех и на вся заставляла его грубить. Грубил он еще и затем, чтобы как-то спрятать за хамством свое смущение, унять гулкое сердцебиение в груди.
– Может, вы, мужчина, это… перейдете в другой номер? – Оксана чуть приподняла свои умоляющие глаза.
– Нет. Вы можете идти и ночевать на улице, в парке на скамеечке. Очень удобно. Я пробовал. Можете идти, а я никуда не уйду. Впрочем, делайте, что хотите, – Жека двигался по комнате, не замечая ее, словно он находился в номере совсем один.
Сникнув,