Гамаш приветствовал своего прежнего заместителя коротким кивком.
Жан Ги Бовуар не ответил на приветствие, он предпочел уставиться перед собой. Если, входя в кабину, Изабель Лакост не верила в такие вещи, как флюиды и эманации, то, выходя из нее, она не испытывала сомнения в их существовании. Инспектора Бовуара трясло, он излучал сильнейшие эмоции.
Но какие? Она следила за меняющимися цифрами – 2… 3… 4… – и пыталась понять, какие волны испускает Жан Ги Бовуар.
Стыда? Смущения? Она знала, что на его месте определенно испытывала бы и то и другое. Но она не была на его месте. И подозревала, что чувства Бовуара низменнее. Грубее. Проще.
Он излучал ярость.
6… 7…
Лакост посмотрела на отражение Бовуара в помятой и поцарапанной двери. Она почти не видела Бовуара, после того как он перевелся в отдел старшего суперинтенданта Франкёра.
Изабель Лакост помнила своего наставника уступчивым, энергичным, временами несдержанным. Гибким рядом с более жесткой фигурой Гамаша. Рациональным рядом с шефом, опирающимся на интуицию. Созерцательность Гамаша Бовуар дополнял действием.
Бовуар любил листы и фломастеры, Гамаш любил мысли и идеи.
Бовуар любил спрашивать, Гамаш любил слушать.
И тем не менее между ними существовала какая-то связь, несмотря на разницу в возрасте. Они занимали естественное, словно определенное самой природой, место в жизни друг друга. И связь эта укрепилась еще больше, когда Бовуар влюбился в Анни, дочь шефа.
Лакост немного удивилась, узнав о любви Бовуара. Анни Гамаш ничуть не походила на бывшую жену инспектора или на одну из красавиц, с которыми он встречался. Моде она предпочитала удобство. Она не была ни красавицей, ни уродиной. Ни стройной, ни толстушкой. Анни Гамаш никогда не была самой привлекательной женщиной на вечеринке. Мужчины никогда не поворачивали голову ей вслед.
Пока она не начинала смеяться. И говорить.
К изумлению Лакост, Жан Ги Бовуар понял что-то об Анни, чего не могли понять другие. Он понял, как прекрасно, как привлекательно счастье.
Анни Гамаш была счастлива, и Бовуар влюбился в нее.
Изабель Лакост восхищалась им за это. Да что говорить, она многим восхищалась в Бовуаре, но в первую очередь его одержимостью в работе и, безусловно, преданностью старшему инспектору Гамашу.
Однако несколько месяцев назад от его преданности не осталось и следа. Хотя, если откровенно, трещинки в их отношениях появились еще раньше.
Лакост перевела взгляд на отражение Гамаша. Старший инспектор казался расслабленным, свободно держал в руке поводок Анри. Она заметила шрам на его седеющем виске.
Все изменилось с того самого дня. Этого не могло быть. Не должно было быть. И Лакост понадобилось какое-то время, чтобы понять, насколько сильно все изменилось.
Она стояла сейчас среди руин, развалин. И в основном среди руин Бовуара. Его чисто выбритое лицо приобрело землистый цвет, осунулось. Он выглядел гораздо старше своих тридцати восьми