Рожденная в гареме. Любовь, мечты… и неприкрытая правда. Фатима Мернисси

на которых они привязывались, ни разу не бросив на него взгляда. Хама громко распевала: «Если мужчины не могут привязать качели, это сделают женщины, тра-ла-ла-ла» – на высокий мотив нашего государственного гимна «Магрибуна вататуна» («Наша родина Марокко»)[11]. Тем временем мы с Самиром лихорадочно искали наши сандалии, потому что дождаться помощи от матерей было невозможно: они были слишком заняты собственными делами. Лалла Мани считала стаканы и тарелки, «чтобы посмотреть, сколько разобьется к концу дня, и оценить ущерб». Она вполне могла бы обойтись и без пикника, часто говорила она, тем более что с точки зрения традиций этот обычай сомнителен. «В хадисах[12] об этом ничего нет, – говорила она. – Может быть, в судный день это даже будет считаться грехом».

      Мы приезжали на ферму в середине утра с дюжинами ковров, легкими диванами и ханунами[13]. Развернув ковры, разжигали угли и начинали жарить шиш-кебаб. Чайники подпевали птицам. Потом, после еды, некоторые женщины разбредались по лесу и лугам, собирали цветы, травы и другие растения, чтобы использовать для косметических процедур. Другие по очереди качались на качелях. Только после заката мы отправлялись домой, и ворота закрывались за нами. И целые дни после этого мама пребывала в ужасном настроении. «Когда целый день проводишь среди деревьев, – говорила она, – невыносимо сидеть в четырех стенах».

      В наш дом можно было попасть только через главные ворота, которые охранял привратник Ахмед. Но выйти можно было другим путем, если воспользоваться террасой на уровне крыши. Можно было спрыгнуть с нее на соседскую крышу, а потом выйти на улицу через их дверь. Официально ключ от террасы хранила лалла Мани, и Ахмед выключал свет на лестнице после заката. Но поскольку на террасу день-деньской ходили по всяким домашним делам: за оливками, которые хранились там в больших кувшинах, чтобы стирать и сушить одежду, ключ часто оставляли у тети Хабибы, которая жила в соседней комнате.

      За выходом с террасы редко следили, по той простой причине, что выбраться с нее на улицу было непросто. Надо было уметь хорошо делать три вещи: лазить, прыгать и приземляться. Большинство женщин довольно хорошо лазили и прыгали, но мало кто мог удачно приземлиться. Так что время от времени кто-то приходил с перевязанной лодыжкой, и все знали, как это получилось. В первый раз, когда я вернулась с террасы с окровавленными коленками, мама объяснила мне, что главная проблема в жизни женщины – это научиться приземляться. «Когда ты пускаешься в приключение, – сказала она, – надо подумать, как будешь приземляться. Не взлетать. Так что, когда тебе захочется полетать, подумай, чем это может кончиться».

      Но была и еще одна, более серьезная причина, почему женщины вроде Хамы или мамы не считали побег через террасу законной альтернативой воротам. Путь через террасу был примером всего того тайного, подковерного, что внушало отвращение тем, кто боролся за принципиальное право женщины на свободное передвижение. Столкнуться