Байки старого еврея. Аарон Шервуд

санитарно-гигиенический). Конкурс в это учебное заведение был до тридцати человек. Что означала фигура санитарного врача, вам, бывшим гражданам бывшего СССР, я объяснять не стану. Поступить в такой институт – это вам не ишака купить. Из этого вывод – на хлеб бедняге завкафедрой хватало. Теперь о науке. Гражданская оборона, скажем, на ниве превращения студента в санитарного врача. Что мог сообщить студентам на занятиях полковник? Что не следует кушать радиоактивные бананы? Прежде всего он должен был объяснить, где бананы достать. Разболтать секреты? Мог! Однажды в порыве откровения он сообщил студентам: «Коллективный разум советских учёных изобрёл секретную, применяемую только в новейшем секретном танке, жидкость КОН. Сам же танк может успешно вести боевые действия при температуре минус 273 градуса». Один из студентов, явно не титульной национальности, пытался возразить: «Товарищ полковник, минус 273 градуса – это абсолютный ноль». «Танк секретный», – повторил преподаватель. Этот же студент – напомню, нетитульной национальности, выяснил, что жидкость КОН – не что иное, как щёлочь. На следующем занятии отставник проявил недюжинные познания в анатомии. Как водится, перед началом занятий было построение. А как иначе прикажете начинать занятия? Прозвучала команда: «Равняйсь, смирно!». И вдруг, к своему ужасу, он увидел, что команда не выполняется, как он говорил, «как след быть». Из шеренги нагло выпирал чей-то живот.

      – «Четвёртая справа, как фамилия?»

      – «Петрова!»

      – «Петрова! Уберите живот!»

      – «Товарищ полковник, Петрова в положении».

      – «Приказываю поменять положение!»

      Полковник, безусловно, прав! В Уставе Внутренней службы никакого «положения» не предусмотрено. И вообще что это за разгильдяйство?! Что будет, если каждый студент по собственному усмотрению будет, когда ему вздумается, менять положение?! Меня могут обвинить в том, что я пересказываю студенческие хохмы. Это не так!

      Я с другом прогуливался по Ленинграду. Мы давно не виделись и решили по случаю встречи выпить. Мой друг, большой хранитель традиций, от выпивки не отказывался, но заявил: «Пить на двоих не по-русски!» – «Давно у зеркала был, русский человек?» – «Неважно, нужен третий!» Разговор происходил как по заказу, то есть буквально рядом с театральным институтом, в котором учился наш общий друг. Нам повезло: в институте был перерыв между лекциями. У аудитории, где учился наш друг Миша, я увидел небольшую толпу студентов, в центре которой стоял, как я понял, преподаватель Гражданской Обороны. Он разносил студента: «Вот Вы, Мендельсон! Кто ваши родители? Явно не из крестьян или рабочих, поэтому и не можете зарубить себе на носу, что наш институт готовит пропагандистов гражданской обороны на сцене и на экране!» Я, протискиваясь поближе, шепнул другу: «Он мой!» Заметив меня, отставник возмутился: «Почему посторонние в расположении? Не положено! Вы кто?» – «Я режиссёр киностудии народного творчества со станции Зима» – «Тоже, небось, из этих, из интеллигенции?» – «Нет,