– Что у тебя за дезодорант? – поинтересовался он.
– Просто я не потею, – объяснил Королев. – Ладно, давай колись. Чего задумал? Зачем я тебе понадобился?
– Если бы он сам ко мне пришел, я бы его давно выгнал, – объяснил сенсэй. – Но он здесь не по своей воле, его заставили. И он хороший мальчишка. Просто не может быть как все. Я раньше думал, что не хочет, и пытался его сломать. А сейчас вижу, что он именно не может. Получается, нет у меня права его выгнать. Но он мне тут напрягает обстановку. Если одному можно выпендриваться, так и остальные начнут, верно?
– Вот уж не думал, что ты такой чувствительный! Надавал бы ему по ушам, и все тут. Со мной ты, я помню, не церемонился!
– Старина, ну сам подумай! Ведь эта группа – не оперативники! Это персонал центрального аппарата. Я не имею права наносить им психические травмы. Башку проломить – это пожалуйста, а унижать их достоинство – нет. Мне на прошлой неделе в «рейхсканцелярии» все мозги засрали как раз по этому поводу.
– Ох, и вздрючил бы я их лет двадцать назад! – рявкнул Королев, топорща усы и обводя недобрым взглядом «персонал центрального аппарата», вяло наносящий и отражающий удары.
– Да я их и сейчас всех застрою в пять минут. – Сенсэй прижал руку к сердцу. – Только вот что-то на пенсию не хочется.
А потом, честно говоря, мне тоже кажется, что не стоит от них требовать больше, чем они могут. Они ведь не группа захвата какая-нибудь. Ну, обороняться должны уметь…
– Стареешь, – упрекнул его Королев.
Сенсэй помотал головой.
– Это не мы стареем, – сказал он мягко. – Это состарился мир.
Королев посмотрел на него озадаченно. – Вспомни, какие мы были в их годы. И какая жизнь была вокруг нас. А теперь… – Сенсэй вздохнул. – Этим обалдуям по тридцать лет, а они озабочены только тем, чтобы поменьше двигаться, потому что при этом слишком много энергии расходуется. И мир такой же – во всем экономия, расчет… Я понимаю, что это правильно, но уж очень все как-то… не по-русски, а?
Королев что-то утвердительно промычал.
– И все-таки ты мог бы его отправить ко мне в кабинет.
Сенсэй усмехнулся.
– Так ты и не понял, что такое «сенсэй». Сенсэй жесткий, но он несет за ученика колоссальную ответственность. А эти люди мне не принадлежат. Если кто-нибудь из них поранится, я зову врача. Этот парень нездоров. Я зову тебя. Если я его просто выгоню, значит, я боюсь принять решение. А вот если вы с ним поговорите и ты его не убедишь, тогда уже ты возьмешь его за руку и уведешь из зала. Навсегда. И это будет означать, что я принял решение. Что, не понял?
–