– Папа! – Крикнул сын, – трос!
Это была катастрофа. И мальчик увидел это в моих глазах. Судно, набравшее ход, потерявшее управление, пошло прямо на подводные скалы. А волны подымали и опускали его, и времени ни на что не было.
– Шток! – В отчаянии руки сами искали шток аварийного управления. Но его нигде не было. А яхта шла на камни. «Где… где…» – только и успел вымолвить я. И тут вновь тонкий детский голос: «Топор!»
Сын метнулся под сидушку. И в следующий момент топор уже летел мне в руки. Ещё момент – и я уже вбил топорище в патрубок аварийного управления. И, не глядя куда идёт судно(это было уже некогда) всей силой навалился на сравнительно короткий рычаг топорища.
Яхта медленно развернулась, и, вздымаясь и опускаясь между подводными скалами, пошла в море. Казалось, Посейдон, в благодарность за борьбу, наслал нам этот спасительный ритм волн. Над скалой волна поднялась и пронесла нас, невредимыми.
– В море… в море… в море. – Тонкий детский голосок повторял эти слова, как молитву. И судно пошло вокруг утёса. И вырвалось, наконец, на спасительную глубину.
– Хвала богам! – промолвил я, ещё не веря в спасение. И тут же, попытался улыбнуться, заметив на щеках сына то ли слёзы, то ли брызги волн. Но сын не улыбнулся в ответ. Он подсел рядом на сидушку, и с вопросом устремил взгляд мне прямо в глаза.
– В Севастополь?
Я долго молчал. Ветер менялся, и мне не понятно было, что же делать.
– Ветер меняется, – сказал я, глядя вверх, на топ мачты, где прямой нитью вытянулся гюйс с запада на восток. Посейдон пощадил нас, но Эол явно решил проверить нас на прочность.
– Да когда ты уже надуешься! – Крикнул я прямо в небеса, пытаясь высмотреть там смешливый лик Эола.
Но в ответ я услышал ещё более жуткий свист в снастях. И самое страшное было то, что ветер всё сильнее задувал с запада. А это означало, что ни о каких парусах не могло идти даже и речи. Мал о того – он был настолько силён, что судно едва выгребало против ветра и волны. Трудно было даже говорить. И мы молчали. Да и не до слов было: короткий рычаг отнимал всю силу.
Я вдруг сообразил, что негоже говорить с Эолом в таком тоне.
– Пощади нас, Эол…, – это сын обратился к ветру.
Но Эол не унимался. И тут я вспомнил, как в один из таких дней, мы уронили в воду чугунную чушку, и шторм сразу ослаб.
– Жертву требует, – сказал я тихо. – Поищи что ни будь..
– Это сойдёт? – сын вытащил из камбуза нержавеющую ложку.
– Давай хоть это. – Я бросил ложку, и она мгновенно исчезла в зеленовато – кипящем море. – Надень жилет, – добавил я, глядя на всё увеличивающиеся волны.
– Да я же плаваю хорошо, – ответил сын, но наткнувшись на мой красноречивый