И я, конечно, не рисовал утром, когда у нас кто-то ночевал. Но позабыл! Просто вылетело из головы, что «татарчонок» спит у нас. Как всегда в четыре я уселся изобразить поразившую моё воображение в предыдущий вечер Валентину Толкунову из «ящика» с её роскошной косой. Процесс так увлёк, что я не услышал подошедшего стороннего наблюдателя. Когда набросок уже был почти закончен, на моё плечо легли горячие, просто раскалённые пальцы. В нос ударил терпкий запах чёрной смородины. И жаркий шёпот в ухо: «Очень похоже!» – парализовал меня намертво. Ледяная волна ужаса прошла по телу и ударила в голову. Я съёжился, сдуваясь, как проколотый шарик, боясь обернуться. Горловой, глубокий смешок Инессы подействовал, как ни странно, успокаивающе. Она погладила меня по затылку:
– Слушай, Марек, А ты мой имаго1 сможешь сделать? Скоро у меня День рожденья, ты не забыл?
– Какой ещё имаго? – не понял я и медленно повернул голову, опасаясь подвоха.
Но она лишь погладила меня по макушке, задумчиво улыбаясь:
– Портрет, дурачок! Просто портрет!
Я кивнул, глотая ком.
– Ну, вот и чудненько! – она ещё раз потрепала мне волосы. – Завтра с восьми тридцати я на Телятнике у себя в кабинете. Но ты приходи к десяти, чтоб я успела с делами разобраться, хорошо? – и вышла также бесшумно, как вошла.
А я продолжил сидеть, потрясённый до глубины души, над почти законченным наброском. Ну, ещё бы! С самого детства меня ни разу не поймали за рисованием! С памятной маминой вспышки. Когда барабанный бой сердца стал затихать. Я всё ж смог захлопнуть альбом непослушными руками. Спрятать, как обычно, уже не успел – просто сунул под подушку на табурете, услышав будильник Ксении.
– Эй, муженёк, ты не заболел случаем? – жена похлопала меня по плечу, заглядывая в глаза, потрогала лоб. – Выглядишь неважно!
Я кивнул, совершенно не понимая, о чём это она. Так и сидел с открытым ртом и выпученными глазами в пространство перед собой.
Потом я всё же сумел убрать улики и без завтрака кое-как собраться на работу. Но работать я не собирался, это было само собой ясно. Надо было как-то отпроситься, а лучше – написать заявление на отпуск за свой счёт. А для этого, хошь-не-хошь, придётся пилить в контору.
Свежий воздух на улице почти привёл меня в чувство. На автобусной остановке я столкнулся с гигантом Олегом в форме. Он оттащил меня за рукав на расстояние слышимости от конторского люда и заговорщически зашептал:
– Тут такое дело, Марс!.. Только никому ни слова! Вы должны мне помочь!
– В чём? – у меня в голове было совсем другое.
Он наклонился к моему уху:
– У нас в городе наркотики!
Тут надо сказать, что то были другие времена, и о наркомании в таком захолустье, как наше, можно было слышать лишь в телерепортажах о загнивающем Западе.
– Да ну?!
– Точно установлено,