левее какие-то серые не то валуны. Да это же овцы, небольшая отара. Необычное для меня было обычным явлением этих мест, наверное, на протяжении веков – бескрайние пастбища и большие отары. Сейчас все распахано, на остатках пастбищ остатки отар. Машина приблизилась, овцы растянулись на узкой по здешним понятиям полоске километра в два, между пахотой, колком и дорогой. Выглядели они жалкими после длинной и, наверное, нелегкой зимовки, но настроение у них было явно веселое. Немного проехав, увидел и чабана. Сначала мне показалось, что это столб, так неподвижно и прямо стоял этот человек. Приблизившись, я разглядел его получше. Это был высокий и прямой старик, по-видимому, казах. Я даже сбавил скорость, чтоб рассмотреть его. Он стоял почти у самой дороги и смотрел куда-то вдаль, ладони его рук лежали на конце посоха, на уровне груди. Он не опирался на палку, а стоял совершенно прямо, у ног его лежали две пятнистые собаки. Поравнявшись, я махнул приветственно рукой, но он не обратил никакого внимания, собаки так же продолжали дремать, и только когда машина почти проехала и облачко пыли подкатилось к ним, одна из них подняла морду и брезгливо повела носом. Последнее я видел уже через зеркало, а старик так и не шелохнулся. «Как статуя», – подумалось мне, и вообще, эта сцена удивила меня своей статичностью, и я еще несколько километров продолжал мысленно рассматривать запечатленную картину. На нем был длинный брезентовый плащ, выгоревший до цвета прошлогодней травы, на голове еще зимняя шапка неопределенного меха, на ногах кирзовые сапоги, кожа лица и рук настолько задубела на зимних морозных ветрах и летних солнцепеках, что имела цвет сырой глины.
Справа пошло вспаханное поле, довольно большой массив, а вон вдалеке и трактор трудится, поддымливает малость, но идет ходко, похоже, на третьей передаче. Или помельче взял, или движок у него что надо, почва-то еще тяжеловатая. Слева также приближалась вспаханная полоса, а у самой дороги разворачивался трактор с прицепным плугом. Конечно, он чиркнул средним корпусом по грейдеру и сбросил пару хороших комков земли. Когда я подъехал, агрегат вошел в борозду, из кабины сначала высунулся, а потом и вообще встал на подножку Сашок – молодой, разбитной тракторист, балагур и юморист. Я приостановился и погрозил ему за нарушение техники безопасности, но он только еще веселее заулыбался и сделал вид, что отбивает чечетку. Тут «дэтэшку» начало затягивать в борозду, Сашок нырнул в кабину, задергал за левый рычаг, а выправив, оглянулся и продемонстрировал свою белозубость. Я опять помахал ему, показывая, что у него забился соломой плуг, он остановился, нехотя вылез с лопатой и поплелся очищать, я поехал дальше. Видимо, где-то на Сашкином пути попалось солончаковое блюдце, а почва на солончаках вязкая, как глина, и липкая, как тесто.
Мой путь приближался к концу, вон показались березки, среди которых расположился стан второй бригады.
На стане
Приближаясь к стану, я еще издали увидел шеренгу тракторов,
