– Лучшего момента не будет, Мелета! Смотри! Ты чувствуешь? Этот запах… с площади?..
Они подошли к окну. Шторм доносил до них еле уловимый аромат моря.
– Пахнет морем. – Мелета не удивилась перемене в Агнессе – с ней так часто бывало.
– Да нет же… с площади… я знаю этот запах… это запах большой крови… посмотри, скольких уже нет среди нас. И если мы не договоримся, вскоре погибнем все.
– Но Годейра…
– Годейра уже не царица! Скажи, кто должен следить за нашими законами? Кто должен блюсти заповеди Ипполиты? Годейра? Она погибнет сама и погубит всех нас! В лучшем случае станет наложницей какого-нибудь престарелого царька!
Агнесса вплотную подошла к Мелете. Глаза в глаза… Рука медленно потянулась к мечу…
Мелета после долгого молчания проговорила:
– Чего же ты хочешь? Может быть, ты права, но ничего нельзя сделать! Всем миром правят мужчины. Они сильнее, они всюду, а нас осталось…
– Пусть нас будет триста, двести, сто… – глаза Агнессы пылали, – пусть нас будет тридцать. Если ты со мной, ничего не потеряно! Я богорожденная! Я буду царицей и все пойдут за мной. Если ты будешь Верховной жрицей, то кто сможет нам помешать?
– Все так. И я давно об этом думала. – Мелета с сомнением всматривалась в глаза Агнессы. – Но что дальше? Как быть дальше? Все рвутся в Фермоскиру. Но это же… все равно, что рваться к прошлой любви!
– Любви! Это слово в нашем новом царстве я выжгу каленым железом! Сколько горя от мужчин! Сколько боли! Крови! Да и все наше царство вот-вот рухнет! Нет! Я установлю такие законы, что даже упоминание о любви будет караться смертью!
Мелета молчала. Море грохотало и выло, и ветер нес вдоль улиц последние осенние листья.
– Ты права, – чуть поостыв, добавила Агнесса, – Фермоскира далеко. Там нас ждет гибель. Но если ты скажешь да, и мы кровью скрепим союз, я открою тебе мой план и мою тайну.
Будто воздух звенит вокруг… И мольба и повеление во взгляде… Смерть и жизнь на лезвии меча…
– Я с тобой, Агнесса! – голос Мелеты еще звучит в ночи, а Агнесса уже рванулась, обняла ее, и крепко было это объятие.
Они облегченно вздохнули. Вдруг точно ветром обдало обеих от невидимых крыльев…
– Что это? – Мелета обвела взором покои.
– Это крылья Таната, бога смерти, – прошептала Агнесса, – но мы не дали ему испить нашей крови, – Агнесса вынула меч и слегка надрезала руку. Мелета сделала то же. Они приложили рану к ране, и, но сдержав своих чувств, крепко обнялись, и долго так стояли, точно боясь что-то потерять.
– Я запачкала твой хитон кровью! – сказала Мелета и осеклась от взгляда Агнессы.
– Нет, Мелета… – Агнесса с трудом сдерживала слезы. – Ты подарила мне эту каплю верной крови. И я сохраню этот хитон навсегда! А вот и моя тайна. Пленный скиф рассказал мне, что далеко в горах есть недоступная земля Дорос. Туда нет дорог, там много диких зверей, а в центре три огромные горы со скальными обрывами. А наверху, в недоступности скал, прекрасное зеленое плато. Там живет небольшое таврское племя. Оно живет в довольстве и сытости, потому что земля там дарит сказочные урожаи. А скалы служат им лучше, чем самые неприступные крепости. Мы завладеем этой землей и тогда ни одного трутня не допустим до наших рубежей, кроме тех, кого подарит нам война как женихов. На время! А укрепившись там, очистим всю Таврику от этих трутней. И тогда по суше к нам не сможет пройти никто! Такова моя тайна. Завтра на площади мы должны решить свою судьбу и судьбу тех, кто с нами. Радуйся, Мелета! Нас ждет, быть может, то, о чем мы все мечтали.
Стихает за окном ветер. Лишь под внезапными его порывами изредка шуршат листья. Стихла площадь. Спит Агнесса. И всю ночь ей снятся сладкие-сладкие неистребимые сны о любви.
А Мелета не спала. Долго-долго она стояла у окна и всматривалась в даль. Туда, где за Боспором лежит загадочная страна Дорос, где за непроходимыми дебрями, острыми неприступными скалами раскинулись зеленые холмы их будущей родины.
– Я тоже сохраню этот хитон, Агнесса, – шепчет Мелета, – и никогда не предам тебя. И эту капельку твоей священной крови.
Утро выдалось светлое и теплое. Ветер стих, и море слегка волновалось, медленно остывая от ночного шторма. Но не затихли дочери Ипполиты. Слышны уже голоса, крики, цокот тысяч копыт – это конные и пешие воительницы со всех улочек города сходятся к агоре, к храму.
Площадь, еще недавно пустынная, уже полна: свободные наездницы, гоплитки, храмовые – все, кто был в городе, собрались на Совет. Все знают – нет Годейры и Лоты. Нет многих коренных ойропат, тех, кто рожден еще в Фермоскире, тех, кто рассеян по всему Боспору, и, непонятно зачем, проливает там свою драгоценную кровь, старея и мечтая о возвращении в Фермоскиру…
А тут, на площади, в основном молодежь. О чем они мечтают? Что видят по ночам в своих беспокойных снах?
Когда все собрались, из дворца на площадь выплеснулся