Локарт не был в этом так уверен. Его также полностью не убедила демонстрация уверенности Троцкого. На той первой встрече, которая продолжалась два часа, он почувствовал, что Троцкий в глубине души обеспокоен реакцией Германии на его декларацию «ни мира, ни войны». Для Локарта гнев человека на то, как немцы унизили его во время переговоров, категорически отвергнув условия большевиков и потребовав огромные куски территории в обмен на мир, раз и навсегда доказал, что Троцкий не является немецким агентом, и не важно, что об этом думают некоторые глупцы с Уайтхолла. Он произвел на Локарта впечатление мужественного, любящего свою родину, очень и очень тщеславного человека, «который с готовностью умрет, сражаясь за Россию, при условии, что при этом будет достаточное количество зрителей»[96].
Но гнев Троцкого на немцев был ничто по сравнению с его гневом на англичан. По мнению Локарта, было ужасной ошибкой относиться к Троцкому как к преступнику во время его пребывания в изгнании в Америке. Керенский хотел, чтобы он возвратился в Россию, но англичане сначала интернировали его в Канаде, разжигая его враждебность и заставив отвернуться от умеренных меньшевиков и примкнуть к большевикам[97]. Сэр Джордж Бьюкенен лично заплатил за это, будучи вынужден переносить бурную неприязнь Троцкого. Он также внес в это свой вклад, приняв участие в тайной отправке денег настроенным против большевиков донским казакам и поддерживая связь с их командующим Алексеем Калединым, о чем узнал Троцкий[98]. Бьюкенен пытался уклониться от проведения этой политики (опасаясь серьезных репрессий против англичан в России), но был вынужден подчиниться Уайтхоллу. Страх и стрессовая ситуация подточили его здоровье.
А теперь Локарт столкнулся с результатом – полным глубоких подозрений и враждебно настроенным Троцким. На самом деле он был не так враждебно настроен, как можно было бы ожидать: многое из его антибританских высказываний было рассчитано на публику[99]. За закрытыми дверями он был готов оставить