– Во-первых, позволь извиниться за то, что заманил тебя сюда под ложным предлогом, но ты скоро поймешь, что я действовал из лучших побуждений. К сожалению, сам я ничем тебе помочь не могу. Разумеется, я был знаком с Харальдом Олесеном и несколько раз встречался с ним, но в последнее время мы виделись редко. О нем тебе лучше расспросить судью Верховного суда Еспера Кристофера Харальдсена, который работал с ним во время войны, и партийного секретаря Ховарда Линде. Надеюсь, что ты уже и сам подумал об этом. К сожалению, кроме того, что сказал, больше ничего добавить не могу.
Я еще не беседовал с двумя высокопоставленными друзьями покойного, но профессор был абсолютно прав, и я собирался связаться с ними как можно скорее. Поэтому для меня по-прежнему оставалось загадкой, почему я здесь нахожусь. Увидев мое замешательство, Боркман поспешно продолжал:
– Понимаю, что мое предложение покажется тебе, мягко говоря, необычным, но предлагаю тебе побеседовать не со мной, а с Патрицией.
Его слова повергли меня в еще большее замешательство, особенно следующий, совершенно неожиданный вопрос:
– Ты когда-нибудь встречал человека, который все время на шаг впереди тебя, который мыслит быстрее и глубже, чем ты? Общаться с таким человеком, понимая, что он во много раз умнее тебя, иногда бывает неприятно, а иногда даже страшновато. Возникает странное чувство: ты одновременно в надежных руках и совершенно беспомощен.
Я неопределенно хмыкнул. Мне не хотелось распространяться, но подобное ощущение было мне знакомо. Оно, например, возникало у меня всякий раз, как я разговаривал с профессором Боркманом.
– Ну, конечно, и ты не исключение! Рискну предположить, что я оказывался в подобной ситуации немного реже, чем другие, но и мне доводилось испытывать те же чувства. Если только разговор не идет о специальных областях, я переживаю нечто в этом роде всякий раз, как беседую с моей восемнадцатилетней дочерью. Она не только читает вдвое быстрее меня, как на норвежском, так и на английском, немецком и французском, но и побивает меня в скорости и качестве комментариев относительно того, о чем мы читаем. Ее способности одновременно пугают меня и внушают огромную гордость.
Я не понимал, куда он клонит, и не знал, что ответить, поэтому помалкивал. Профессор же продолжал:
– Последние годы ничто так не интересует Патрицию, как раскрытие преступлений. Она прочла несколько дюжин книг по криминалистике и не меньше ста детективных романов. Не раз она предсказывала исход громких уголовных дел на основании того, что писали в прессе. Ее очень заинтересовало убийство на Кребс-Гате, отчасти потому, что Харальд Олесен был моим знакомым, а отчасти из-за необычайных обстоятельств дела. У нее появилось много вопросов и соображений. К сожалению, я не могу на них ответить. Кстати, она выдвинула